Онлайн книга «Вредная профессия»
|
«Еще одна ложь во спасение. А я спрашивал, между прочим, – не жалко вам его, ребята?» «Уроды, – сказал Рожнов. – Я окружен бессердечными уродами». «Не твоя реплика». «Ур-р-р-рроды!» – …Какого черта?! Обязательно надо сверлить прямо над головой у спящего человека? – Ой, извини. Мне с той стороны не видно. Я думал, ты уже встал. Кучкин высунулся из спальника. – Молодой боец должен спинным мозгом ощущать присутствие дедушки! – сказал он сварливо. – Эй! Кто сегодня принесет мне кофе в постель? – Холодного сока? – раздался совсем рядом голос Шульте. – Благодарю. Командир, я видел кошмар. Мы все бросили летать. Вы покончили с собой, Рожнов стал алкоголиком, а я священником. Чарли, оказывается, был нормален, это мы его выставили психом. – Интересный кошмар, – улыбнулся Шульте, протягивая Кучкину поилку. – А было объяснение почему?.. – Вас замучили сомнения. Меня выгнали за кувалду. А Рожнов ушел просто за компанию. Одна интересная деталь: через пять лет… Нет, получается, через три года уже монтируют лунный город. – Раньше, – сказал Шульте. – Готов поспорить, монтаж начнется еще раньше. А Чарли, к великому сожалению, никогда не поправится. А что господин Рожнов в вашем кошмаре последовал за нами, так я всегда говорил: он настоящий товарищ. – А как насчет вас? – Я дальше сверлю?.. – раздалось из-за переборки. – Работайте, коллега, – разрешил Шульте. – Все равно шумно. Дрель взвыла. Кучкин, скорчив недовольную мину, присосался к поилке. Шульте висел рядом и, улыбаясь, глядел пилоту прямо в душу. – А насчет меня – даже не думайте! – прокричал начальник экспедиции. – Я не виноват! Это психология! – крикнул Кучкин в ответ. – Старая обида руководила моим кошмаром. – Обида? На что? – Зачем вы солгали тогда? Про то, что увидели внутри Девы? Глаза Шульте заметно похолодели. – Вы меня уже затрахали, господин Кучкин! Сколько можно? – Сколько нужно! Это мое чувство правды! Оно требует ответов! – Засуньте его себе в задницу!!! – рявкнул Шульте. Дрель смолкла, и во внезапно наступившей тишине командный рык начальника, казалось, сотряс платформу. – Не лезет! – парировал Кучкин. – Я не понимаю, – сказал Шульте уже спокойнее. – Чем мое чувство правды хуже вашего? У меня оно поддается настройке. Может, вы просто не умеете своим управлять? Или не хотите? – О'кей, о'кей. Оставим это, командир. Доброе утро. – Доброе утро, господин Кучкин. С вашего позволения, я вернусь к исполнению служебных обязанностей. Спасибо. Шульте улетел в инженерный. Кучкин допил сок и решил, что по случаю пережитого кошмара позволит себе еще несколько минут побездельничать. – Ну, у вас со стариком отношения, – сказали за переборкой. – Аж завидно. А что такое чувство правды? – Мы видим, когда врут, – объяснил пилот. – И даже немножко больше. – А-а… Понятно. Кучкин расстегнул спальник и уселся. – Приветствую экипаж станции «Свобода»! – провозгласил он, ловко имитируя женский голос. – Сохраняйте, пожалуйста, спокойствие! Вы вступили в контакт с иным разумом! Передаем концерт по заявкам! Полковник Кучкин просит исполнить для него любимую песню военных летчиков «Первым делом мы испортим самолеты». А вот хрен вам, полковник Кучкин! Слушайте группу «Айрон Мэйден»!.. Шульте в инженерном модуле пристроился к иллюминатору и смотрел на Землю. Было душно, но не из-за жары, а от несправедливой обиды, нанесенной излишне прямолинейным Кучкиным. Горело лицо. Да, он тогда солгал. Потому что взял на себя ответственность выбрать – одному за всех. То, что выглядело разумным. Альтернативы все равно не было. Дева совершенно не умела разговаривать с людьми. Так она и мыслила не по-человечески! Шульте чуть не спятил от ужаса, бродя по закоулкам ее сознания – если этот вселенский хаос вообще можно было сознанием назвать. Пока Дева подбирала более-менее понятные мыслеобразы, а люди сами переводили их в слова, еще можно было говорить о какой-то примитивной коммуникации. Но когда дошло до серьезного дела… Дева то ли переоценила способности человека, то ли не знала, что «увидеть и понять» вовсе не универсальная формула общения. Так или иначе, а Шульте не понял ни-че-го из того, что ему пытались демонстрировать. Дева и вправду искренне хотела наладить контакт, никакой враждебности Шульте не ощутил. Только насмотрелся чертовщины, а когда почувствовал, как его засасывает липкая противная темнота, выпрыгнул наружу. Может, имело смысл подождать, стерпеть. Но не хватило выдержки. Слишком уж там, внутри, оказалось все чужое, недоступное человеческому восприятию. И холодно там было – до дрожи, до тошноты. Неуютно. Особенно – по контрасту с волшебным сном. И первой ответной мыслью было – прекратить, остановить. Любой ценой отогнать страшилище подальше, чтобы оно и других не трогало. Он сумел оборвать контакт. И это было правильно. Двоих товарищей он спас. Ведь Чарли… Ни одному специалисту на Земле не удалось внятно объяснить, как нормальный парень может так резко обезуметь, – если, конечно, не бить его кувалдой по голове. Когда Аллен, выглянув из мешка, уставился на Шульте пустыми глазами, тот понял, чем заканчивается для маленького слабенького человечка экскурсия в ту вязкую темноту. Разумеется, Шульте мучили сомнения. Постоянно. Тысячу раз он прокручивал в уме события того дня, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, намек на то, как надо было действовать. А до чего расстраивал общий с Кучкиным сон! Они, безусловно, приняли некую информацию и переработали ее. Но насколько правдивой вышла картинка? Насколько верны были ощущения? Не крылось ли за этой системой образов нечто большее или вовсе совершенно иное? И крылось ли что-то вообще? Временами Шульте плакать был готов и выть от тоски. Иногда – готов во всем признаться Кучкину и Рожнову. Ни разу у него не получилось ни того, ни другого. Вероятно, он был чересчур организованным, чтобы позволять себе истерику, и слишком ответственным, чтоб обрушивать на людей такие откровения. Тем более на людей, которых сам лишил свободы выбора. Но был ли выбор в принципе? Явилась идиотка, несла ахинею, добивалась непонятно чего. Угрожала. Потом разочаровалась, нахамила и ушла. Так случается на Земле, сплошь и рядом. Только когда с двух сторон люди, это не называют «контактом с иным разумом». Хотя пропасть между разумами налицо. |