Онлайн книга «Шпага Софийского дома»
Выслушав, Олег Иваныч с сожалением посмотрел на Гришу. Вот ведь как случается, вроде умный парень, а псих! Полный шизофреник. Хотя, может, в чем-то его рассказ и соответствовал истине, по крайней мере в том, что касалось «лихих людей шильников». С ними-то и сам Олег Иваныч столкнулся, не далее как вчерашним вечером. И весьма близко столкнулся… Внимательно посмотрев на задумавшегося Олега, Гришаня вдруг упал на спину и принялся громко хохотать, приложив к животу руки. — Обувка у тебя смешная, Олег Иваныч, — сквозь смех пояснил он. — Да и порты. А про рубаху уж и молчу! Олег Иваныч пожал плечами. Ни в своих кроссовках, ни в джинсах, ни тем более в рубашке «от Армани» он почему-то ничего смешного не находил… в отличие от юного психа. — «Дженова Джеанс»! Прочитав надпись на лейбле, Гришаня перестал хохотать и важно сообщил, что надпись «латынская», а Дженова — «фряжской земли град». Он еще что-то порывался сообщить по поводу одежды нового знакомца, однако вдруг замолчал и затаился в кустах, увлекая за собой Олега. Ему, видите ли, показалось, будто ветка в лесу хрустнула. А ведь не показалось! Ветка действительно хрустнула! Под ногами людей, коих Гришаня с Олегом Иванычем сначала услышали, а потом и увидели. Их было двое, бородатых мужиков в блестящих кольчугах! Один держал в руках меч! Другой — лук и стрелы. Мать моя женщина! — покачал головой Олег Иваныч. Маски-шоу продолжались. Выйдя на опушку леса, мужики остановились неподалеку от зарослей орешника, под которыми прятались Олег и Гришаня. — Послышалось те, Митяй, — сказал тот, что с мечом. — Грю, послышалось… Митяй пожал могучими плечами, пробормотал, что вроде как тут кто-то «хохотаху», потом махнул рукой, пошли, мол, и оба повернули обратно, сообща решив сказать какому-то «Тямохе», что никого не нашли… Тямохе… Какому-то? Хм… Интересно, как там у него с рукой? Олег Иваныч осторожно поднялся на ноги, разминая затекшие руки, и спросил у своего юного спутника, не знает ли тот и в самом деле, где клад «софейских ушкуйников». Просто так спросил, безо всякой задней мысли. Гришаня испуганно зыркнул на него синими своими глазами. — Что ты, кормилец? — убежденно возразил он. — Кабы знал, разве не сказал бы Тимохе? Тогда б они меня и не пытали. Сразу б живота лишили, как только б нашли. Олег Иваныч только покачал головой. У него давно уже созрела весьма здравая мысль поскорее покончить со всей этой бодягой и выбраться отсюда в более цивилизованное место, хотя бы в ближайшую деревню. «Юный псих» Гришаня эту идею поддержал со всей душою, только предупредил, что идти надо осторожно, опасаясь банды Тимохи. Ну, это Олег и без него знал. Спор вышел только относительно путей отхода. Олег Иваныч хотел выйти на грунтовку и там поймать какой-нибудь транспорт, а Гришаня звал спуститься к реке, мотивируя тем, что никакой дороги в здешних местах никогда и не было. Ну, что с больного взять! «Не было». Это тогда как же лесовоз ехал, по болоту, что ли? — Бросим медяху? — Гришаня повозился с поясом и вытащил оттуда мелкую, чуть больше ногтя, монету. — Хошь, сам кинь, Олег Иваныч! Олег удивленно осмотрел монету: с одной стороны — русалка с крыльями, с другой — надпись: «Пуло московское». — Ну, Гриша, выпадет русалка — идем к дороге транспортину ловить… — Кого ловить? И зачем? Кидать монеты Олег Иваныч умел. В отделе еще насобачился, в старые времена, в должности дежурного опера, каждое дежурство с ребятами тренировались, пока замполит, сука, не прикрыл, проигравшись. Конечно, выпала русалка. Они добросовестно шерстили местность часа три. Дороги не было! Овраг был, березы были, а дороги не было! Ни грунтовой, ни лесной даже. Да и в лесу-то — ни просеки, ни противопожарных рвов. Глушь, одним словом. — Ну что, к реке, кормилец? — издевательски подмигнул Гришаня. — Дурная-то головушка ногам покоя не даст! Пробормотав себе под нос о том, что еще как сказать, у кого дурнее головушка, Олег Иваныч последовал вслед за юным психом. Они спустились к реке и сразу увидели лодку. Очень необычную лодку. Большую, вместительную, со сложенной мачтой, метров десять в длину — целый корабль, лодья. По нарощенным дощатым бортам висели круглые деревянные щиты, выкрашенные красным и обитые полосками блестящего на солнце металла. Люди… Наверняка какой-нибудь клуб исторических реконструкций, а эти наверняка викингов изображают, причем не очень удачно — кораблишко совсем не похож на норманнский драккар — слишком уж груб да приземист… Черт! Размашисто шагавший Олег Иваныч с ходу наткнулся на внезапно застывшего Гришаню. — Тсс! — приложив палец к губам, обернулся тот, кивая на лагерь, разбитый рядом с лодьей. У полупотухшего, но еще малость дымящегося костра, опуская прямо в котелок большие деревянные ложки, сидели Тимоха Рысь и козлобородый Митря. Правая рука Тимохи была заключена в березовые лубки и тщательно перевязана тряпками. — Ну? — Тимоха повернулся к вышедшим из леса парням в кольчугах, с мечами и луками. — Нетути нигде, — парни синхронно пожали плечами. — Да и пес с ими, — вытирая с бороды остатки холодной ухи, махнул рукой Митря. — Неужто в Новгороде они от нас упасутся? Там их и достанем, шпыней ненадобных! — Гришка-то все ж Софейского дома служка, архиепископа человек, Ионы, — опасливо протянул Тимоха. — Непросто будет в Новгороде его прищучить. — Да что ты, Рысь! Иона стар уже, — гнусаво засмеялся Митря. — Да и неужто Ставр-то, боярин, боле нам не заступа? — Молчи про боярина, молчи! — замахал руками Тимоха, проливая уху на мелкий речной песок. — Давай, скликай всех, поплывем уж. — Боярин Ставр, — провожая взглядом отплывающую лодью, тихо прошептал Гришаня. — Ах вот оно что. Ну, Олег Иваныч, боюсь, втравил я тебя… — Не переживай, Гриша, — усмехнулся Олег. — Не из таких передряг выпрыгивали! — Нет, ты не понимаешь, боярин, — упрямо покачал головой отрок. — Смерть грозит нам лютая, неминучая. Даже ежели доберемся до Новгорода, Господина Великого, и то с опасением жить придется. А до Новгорода ой как далече. — Ладно, хватит тебе причитать! Где там, говоришь, деревня-то? Вниз по реке? — Пахиткин погост, — кивнул Гриша. — Верст с десяток. Кабы эти шпыни ране не добрались, хоть его и не видно с реки, погост-то. Доберутся — спалят. Ну, пошли, что ли? Ой… Схватившись за грудь, Гришаня глухо застонал и привалился к попавшейся на пути березе. Вчерашние пытки не прошли даром — кожа на груди парня покраснела, а кое-где пошла волдырями. — Вот только сейчас и почуял, — слабо улыбнулся Гриша. — Ты не думай, я враз оклемаюсь. А на погосте — медвежьим жиром… |