Онлайн книга «Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь»
|
– Поклон тебе, Ондрей Василич! – входя, шутливо бросил Иван. – Чего домой не идешь, поздно ведь? – Здоров, Иване! – дьяк дернул бородкой. – Уйдешь тут, с этакими-то обалдуями! – Он с презрением кивнул на поникшего головою Галдяя, скромно стоявшего в уголке. – Лошадь, вишь, увели у него. Про между прочим – казенную! – Ондрюшка вновь повернулся к подьячему: – Так, может, ты ее пропил? – Не-е, господине… Не пью я. – Не пьешь? – Дьяк подскочил к несчастному парню ближе и схватил за волосы. – А ну, дыхни! Понюхал… и отошел разочарованно-устало. Присел на угол столешницы: – Признайся – в кости проиграл? – Не… – В колпачки у шпыней рыночных? – Как можно? – Иль в новомодную игру – карты? Галдяй грустно вздохнул и еще больше поник головою. Чуть оттопыренные уши его горели пожаром. – Ну, вахлак! – Ондрюшка Хват погрозил парню кулаком. – Ну, погоди у меня… – Он обернулся к Ивану, пожаловался: – Не знаю, что с ним и делать. – Так что делать? Пусть за лошадь платит – хоть в течение года, что еще-то? – Иван вдруг хохотнул. – Ладно лошадь, в Каменном приказе, рассказывали, лет пять назад приказную избу украли! – Как так – избу? – заинтересовался дьяк. – Чтой-то я такого случая не припомню… Хотя, нет, вспоминаю смутно… – Они там только новый сруб поставили, вечером. Утром приходят – нет сруба! За ночь украли, разобрали по бревнышку. – Да… – Ондрюшка Хват вновь подошел к Галдяю и без замаха ударил кулаком в грудь. Подьячий скрючился, застонал. – Повезло тебе, паря, – усмехнулся дьяк. – Ежели б не лошадь, избу проворонил, прикинь – сколько б тебе платить?! Поболтав еще немного, Ондрюшка засобирался домой. Проводив его до крыльца, Иван придержал за рукав скорбно бредущего следом подьячего: – А ну-ка, пошли ко мне. Поговорим. Заведя Галдяя в горницу, кивнул на лавку: – Садись. Квасу испей. Оторвавшийся от челобитных Митрий с любопытством уставился на подьячего: – Что, коняку твоего нашли? – Не, господине… – И черт с ней, с конякой, – отмахнулся Иван. – Давай-ка лучше о деле. Опросил кого, выяснил что-нибудь? – Опросил, – с готовностью закивал Галдяй. – Это… соседей… и слева, и справа, и протчих, и это… еще прохожих, вот… По тому, как торопливо перечислял подьячий, по его бегающим глазам, Иван тут же понял – врет. Никого он не опрашивал, ну, разве что совсем случайных прохожих. – И что видоки показали? – Это… Показали, что сгорели все. – Ну, ясно, – хмыкнул Иван. – А поподробнее? – Что хозяин сгоревший – парсуны любил рисовать, а слуга его, старый – человек хороший, а вот молодой, Телеша, к мальцу одному приставал прегнусно… – Что за малец? – Да, как звать, не упомню. Белоголовый такой… Во! Их матушке государь пять рублев пожаловал, на избу. – Ага… Больше ничего не проведал? Галдяй опустил глаза: – Ничего. – Что ж… Хоть что-то. Подьячий приподнялся с лавки: – Так я это… пойду? – Иди. Чего зря сидеть-то? – Ну, тогда прощевайте, до завтрева, – низко поклонившись, Галдяй вышел. Митрий покачал головой: – Вот, тоже, деятель. Однако где же Прохор? – Он подошел к окну и неожиданно рассмеялся: – Эвон! Идет, кажется… Заскрипев петлями, приоткрылась дверь, и в горницу заглянул… нет, не Прохор, а давешний незадачливый подьячий. – Чего тебе? – зыркнул на него Митька. – Потерял что? – Не… Я вот это… дополнить… – Ну, входи, коль что решил, – пригласил Иван. – Рассказывай. – Эвон… – Галдяй суетливо вытащил из поясной сумы завернутый в грязную тряпицу черепок. – На пожарище отыскал. Таких там во множестве. – Ну, отыскал так отыскал. Все? – Все, господине. Пойду я. – Иди, – кивнув, Иван перебросил черепок Митьке. – Что скажешь? Митрий внимательно осмотрел осколок, понюхал, даже на язык попробовал: – Кажется, маслом каким-то пахнет. А вообще, кувшин-то был приметный – эвон, лоза виноградная. Явно не у нас в мастерских слеплен. Сходить завтра на рынок, узнать? – Сходи, – отмахнулся Иван. – Зря, конечно, прогуляешься – что нам с этого черепка? Но, помнишь, Ртищев учил вникать в любую, даже самую, казалось бы, никчемную мелочь? – Да помню, – Митрий завернул осколок в тряпицу. – Потому и спрашивал. Прохор явился почти сразу после ушедшего подьячего, наверное, они даже встретились по пути. Зашел, остановился с ухмылкой у двери. Митька с Иваном разом вскинули головы: – Ну, что? – Да ничего хорошего, – пожав плечами, отозвался парнище. – Мертвяков-то уже на погост отвезли, зарыли. – Жаль, – искренне огорчился Иван. – Хорошо, хоть приставы из пожарной чети осмотреть успели. – Вот-вот, – Прохор согласно закивал. – И я говорю – приставы. Он обернулся к приоткрытой двери и громко позвал: – Никифор! Никифор! Ты пришел уже? – Да тут, – послышался чей-то глуховатый голос. – Так что стоишь? Заходи. За дверью откашлялись, и в горницу вошел высокий нескладный мужик с горбатым носом и узкой бородкой. Мужик был одет в длинный красный кафтан, подпоясанный желтым шелковым поясом, и юфтевые сапоги с низенькими каблуками. – Пожарной чети Земского двора пристав Никифор Онисимов, – поклонясь, отрекомендовался вошедший. Иван засмеялся: – Да знаем, знаем, что Никифор, чего кланяешься? – Да так, – пожарный чуть смущенно пожал плечами. – Привык. – Садись, вон, на лавку, рассказывай. – О чем? – Как это – о чем? – ухмыльнулся Прохор. – О том, что и мне – о мертвяках. Пристав уселся на лавку и, помяв в руках шапку, почему-то вздохнул: – Ну, значит, о мертвяках… Как я понимаю – тех, что с Покровской? – О них, о них. – Значит, так, – Никифор сосредоточенно покрутил усы. – Всего мертвяков в сгоревших хоромах обнаружено трое, все обгорелые до неузнавания. Двое тел – взрослых, уже сложившихся, и один – отрок. У взрослых во лбах – дырки, аккурат посередине… – Ну, это мы слышали. Пули. Пристав кивнул: – Совершенно верно – пистоль. Для пищали отверстия слишком малы… Хотя, если подумать… точно-то трудно определить – сильно уж обгорели. |