Онлайн книга «Ратник. Меч времен»
Высвободив правую руку, Трофим истово закрестился: — Сгинь, сгинь, пропади! — Да не мертвяк я, — как можно шире улыбнулся Миша. — Живой. Потрогай вот руку — теплая. Отрок осторожно дотронулся до протянутой ладони — так пробуют раскаленную сковородку или утюг… — Теплая… — Ну! Поверил теперь? — Мисаил… — Что, закомый? — вступил в разговор опер. — Надеюсь, никуда теперь не побежит, держать не нужно? Миша кивнул: — Не нужно. И, снова повернувшись к подростку, спросил: — А ты-то как здесь оказался, парень? — От лиходеев убег, — подросток снова перекрестился. — Связали поутру слабо… я озеро за деревьями увидал — и деру. Плаваю-то хорошо, а лиходеи за мной не бросились, побоялись, стрелы только метали, ну да Господь упас. А вот братца моего, Яксю… убили… Царствие ему небесное! Мальчишка снова перекрестился. — Странный у тебя знакомый, — хмыкнул Веселый Ганс. — Сектант, поди, какой? — Ну да, адвентист седьмого дня. — Да-а-а… — опер покачал головой. — Смотри, мокрющий-то какой… и босиком! Не заболел бы… Может, коньячка ему дать? Михаил встрепенулся: — А есть? — Да найдется… Опер быстро достал из-за пазухи плоскую металлическую фляжку и, открутив колпачок, протянул ее отроку: — Пей! Да смотри, все не выпей, только пару глотков. Трофим опасливо посмотрел на фляжку. — Пей, пей, — подбодрил его Михаил. — Это почти как стоялый мед. Только лучше. Отрок выпил и тут же закашлялся, Миша похлопал его по спине: — Ничего! Сейчас лучше станет. — Ну, и где бандиты? Куда пошли? — Веселый Ганс взял мальчишку за плечо. — Да говори же! — Лиходеи куда делись? — быстро перетолковал Михаил. — Туда… по зимнику пошли, — Трофим показал рукой в сторону Харагл-озера. — Меня не стали ловить, торопились… а может, думали, что утоп. — Так! — Василий быстро встал на ноги. — Надо с ним что-то делать. А ну-ка, парень, снимай рубаху… давай-давай… На вот, куртку мою накинь… сейчас, из карманов все выгребу, ключи вот, лопатник… главное — ксиву не забыть. Ну, одевай, что зенками хлопаешь! Скинув мокрую рубаху, парнишка одел Васину замшевую куртку и поклонился: — Благодарствую, мил человеце! — Ладно, поноси пока… сектант. Ботинки, уж извини, не дадим — размерчик не тот. До турбазы как добраться, знаешь? — А вдруг — не дойдет? — быстро возразил Михаил. — Нельзя его одного отпускать… пусть уж с нами. — С нами? — Дойдем до деревни — там постучим в любую избу, тут идти-то… А как он до турбазы доберется? Лодок-то нет? — Ладно, черт с ним, — опер махнул рукою. — Так что, пойдешь с нами, парень? Трофим часто закивал — видать, не хотелось оставаться одному. Да-а, запугали парнишку… Дальше пошли втроем — впереди Василий, за ним Миша в рваных сапогах и Трофим — совсем без обувки, босой, зато в шикарной — пусть малость потертой и промасленной — куртке. А вокруг — не хватало глаз — тянулись девственно непроходимые леса, косматые кустарники, буреломы, бурые папоротники высотой едва ли не в человеческий рост. Дорожка была та еще — одно направление, — то и дело приходилось перепрыгивать через поваленные ветром деревья, обходить топкую грязь, продираться сквозь колючие заросли. Высокие сосны, сумрачные разлапистые ели, хмурые осины — лишь изредка промелькнет белоствольная красавица березка — и снова непроглядная лесная тьма. Тут что двадцать первый век, что тринадцатый, что вообще — до нашей эры — никакой разницы! Откуда-то слева вдруг пахнуло падалью, да так пахнуло, что хоть нос зажимай. И тут же где-то рядом раздался жуткий рев! Веселый Ганс дернулся к наплечной кобуре, за ПМом, обернулся: — Слыхали? Медведь! Как бы на нас не набросился. — Не набросится, — поспешно успокоил Миша. — Если мы к деликатесу его не пойдем. — К чему, к чему? — удивился опер. Эх, городской человек — сразу видно! Михаил, правда, тоже не из деревни, однако со многими охотниками общался, да и в тринадцатом веке поошивался, пожил — а в те времена люди гораздо ближе к природе были. — К деликатесу, — охотно пояснил возвращенец. — Чувствуешь — падалью, мясцом гнилым пахнет? Это медведь лося завалил или, там, кабана… а может, и человека. Завалил, забросал ветками — и ходит, жрет. С душком-то ему приятнее, вкуснее. Пока не сожрет — не уйдет, и на нас не бросится. Веселый Ганс только головой покачал — однако! — А вообще, медведь — зверь коварный, гнусный и хитрый, — ободряюще подмигнув Трофиму, продолжал Михаил. — И умный — этого не отнимешь, куда там обезьяне! Ловкий — ужас до чего, — не смотри на размеры. Бегает, прыгает, по деревьям лазит — не спасешься от него в лесу, не убежишь, не спрячешься, захочет сожрать — сожрет, хоть ты что делай. Ну, разве что его пристрелить. — Пострелять нам и так есть в кого, — угрюмо хмыкнул опер. — Надеюсь, правда, что до того не дойдет. — Слышь, Трофиме, — Михаил подождал отрока. — А боярыня… она тоже с лиходеями? — Ирина Мирошкинична? — Трофим зябко поежился. — Там. Все ее боятся, слушаются… даже Кнут. И молодой боярич тоже с ними — вроде как тоже пленник… но его не бьют, нет, и кормят хорошо. — Боярич?! — Михаил напрягся. — Что за боярич? Как звать? — Зовут Борисом, — охотно пояснил Трофим. — Отрок еще, меня чуть постарше, ликом пригож, златовлас, глаза карие… Миша сжал губы: он. Борис из рода Онциферовичей, сын боярина Софрония… И как же он-то угодил к людокрадам? — Боярич-то себе на уме, — неожиданно усмехнулся мальчишка. — Пленник-то пленник, а с боярышни Ирины глаз не сводит. А та его жалует — улыбается, разговаривает ласково. Ирина… да уж, эта может… Михаил цинично ухмыльнулся, вспомнив сексуально раскрепощенную вдовицу. Надо сказать, никакой злобы, никаких дурных чувств у него к этой лиходейке не было, скорее даже наоборот… — А ты с братцем своим с «водяниками» к людокрадам попали? — С «водяниками». — Трофим кивнул, украдкой вытерев набежавшие слезы. — Не одни мы тако — мнози. — И много вас, пленников? — Был десяток, а повели сейчас пятерых: меня да трех дев. Да еще — боярича Бориса. — Пятерых… А лиходеев с ними сколько? — Кнут, с ним трое оружных, и сама боярыня, тоже справно и со стрелой и с ножом управляется. Была бы нужда… |