Онлайн книга «Русич. Молния Баязида»
– Тайгай?! – обрадованно переспросил Раничев. – Так он здесь, старый дружище? Ну, уж теперь будет с кем выпить после победы! А турки приближались все быстрее и быстрее, охватывая узкой вытянутой подковой правый фланг войск эмира. Еще немного – и они будут здесь, сметут, опрокинут гулямов в узкую пересохшую речку. Ну… стреляйте же, что ж вы? И, словно услышав Ивана, какой-то храбрец в золоченом шлеме повелительно махнул рукой. И словно взорвалась земля – полетело в хрипящих от страха турецких коней горящее боевое зелье. И тучи стрел затмили небо. Турки захлебнулись в атаке. Где-то почти в середине поля, в ставке Тимура, взвилось синее знамя – сигнал к контратаке. – Хур-ра-а-а! – вскакивая на коня, закричал храбрец. – Покажем же этим демонам, что такое воины Нуреддина! – Он обернулся, и Раничев узнал красивое волевое лицо беспутного ордынского княжича. – Тайгай, – вместе со всеми бросив коня вперед, что есть мочи закричал Иван. – Тайгай, друже! – Иван? – на скаку обернулся Тайгай. – Ах, до чего ж я рад тебя видеть! Знаю в Сивасе одну корчму… выпьем после победы! – Обязательно выпьем, – кивнул Раничев – Заметано. – Хур-р-а-а-а!!! Крича, неслась на врага победоносная конница Тимура. Правый фланг Нуреддина неудержимо громил врагов. В центре взвилось красное знамя царевича Пир-Мухаммеда – вот уже помчалась в атаку главная часть войска, вперед, на янычар, на сипахов, на сербских латников… Вы-то что забыли здесь, ребята? Иль не помнит уже никто Косова поля? И вот уже враг бежит! Раничев чувствовал, как его и других захватывает пьянящий азарт – Хур-ра-а!!! – размахивая саблей, он, вслед за Тайгаем, вынесся далеко вперед, к подножью холма… Какой-то человек в белой чалме, в окружении закованных в пластинчатое железо воинов, смело орудовал секирой на длинном древке. – Баязид! – обернувшись, указал на него Тайгай. – Мы возьмем его, возьмем! Взять сразу не удалось – охрана обреченного султана продержалась почти до самого вечера. Раничев устал махать саблей, остановился, с удивлением осматривая обагренный вражеской кровью клинок, вздохнул отрезвленно. Ему-то зачем все это? А всадники Пир-Мухамада, Шахруха, Нуреддина продолжали преследовать разбитое турецкое войско. Ага, тот, в чалме, вскочил на коня. – Что встал, Иване? – улыбаясь, подъехал Тайгай, перехватил взгляд. – Кажется, Баязид хочет уйти? Не выйдет. – Это уж точно, не выйдет, – со всем знанием исторического детерминизма устало кивнул Раничев, глядя, как поскакали к холму люди Тайгая. Сам-то он никуда не поехал – зачем? Баязида приведут и без него, и вообще – Иван посмотрел на быстро темнеющее небо – пора бы и в стан Тамерлана, потребовать обещанное. Тимур как ни в чем не бывало играл в шахматы с сыном Шахрухом. Шахрух проигрывал и Тамербек силился сдержать радость – не к лицу ему, повелителю полумира, только что одержавшему славную победу, радоваться выигрышу в игре, словно маленькому ребенку. И все же – радовался. Начальник стражи в блестящей кирасе и шлеме, войдя в шатер эмира, почтительно склонил голову: – Пришел какой-то человек, повелитель. Говорит, ты его ждешь. Тимур нахмурился, почесал стриженую седую бороду: – Я жду сейчас только одного человека – Баязида Грома, поверженного султана турок. И буду ждать его долго – не дай Аллах, его не приведут ко мне! – А что делать с тем бродягой? – Что ему от меня нужно – узнай. Нукер вышел из шатра, а когда вернулся, губы его тряслись: – Он сказал… Я боюсь повторить, всемилостивейший… – Ну? – Тимур сурово сдвинул брови. – Сказал, что ты ему что-то должен… Зовут его Ибан. – Ах, Ибан, – бросив шахматы, Тамербек вдруг глухо расхохотался: – Так это он мне кое-что должен! Что стоишь? Зови его сюда немедля! Войдя в шатер, Раничев поклонился: – Вот и я, Повелитель. – Ты-то мне как раз не очень нужен, – усмехнулся Тимур. – Помнишь, что обещал? – Ах, ты про султана, – Иван зевнул и пожал плечами. – Тайгай, похоже, уже тащит его сюда. Скоро приведет… если, конечно, на его пути не окажется какой-нибудь корчмы с вином и веселыми девками. За стенами шатра послышался какой-то шум и приветственные крики. – Повелитель! – вбежав, бросился на колени нукер. – Княжич Тайгай привел Баязида! – Ну вот, – Тимур потер руки. – Наконец-то сделали дело. Поднявшись на ноги, он вышел на середину шатра. Тайгай и его гулямы ввели плененного султана, широкое лицо которого, обрамленное окладистой бородой, несмотря на ситуацию, дышало благородством и силой. – Улыбаешься? – вместо приветствия молвил турок. – Недостойно насмехаться над тем, кого покарал Всевышний. – Я смеюсь вовсе не над тобой, Баязид, – Тимур покачал головой. – Забавно, что Аллах позволяет властвовать в мире хромцу, как я, и слепцу, как ты. Ты долго был слепым, Баязид, и не внял моим словам. Что же касается моей радости – да, я ее не скрываю, как, думаю, не скрывал бы и ты. Сейчас же – что говорить? Будь гостем в моем шатре… Садись рядом со мной. Чуть позже я верну тебе твоих жен и невольниц. Надеюсь, мои люди не нанесли урона твоей чести? – эмир искоса посмотрел на Тайгая. – О, нет, – покачал головой султан. – Они вели себя вполне учтиво. Кивнув, Тимур снял с указательного пальца золотой перстень с крупным рубином и, подозвав Тайгая, протянул: – Носи! Ордынец поклонился, и эмир перевел взгляд на скромно стоявшего в уголке Раничева, улыбнулся: – Теперь ты… Хасан ад-Рушдия ждет, чтоб исполнить все твои просьбы. Он – в лагере Шахруха. Иван поклонился и вышел. – Пойду с тобой, заодно там где-нибудь и выпьем, – нагнал его Тайгай. – Расскажешь, как тебе живется. – Да что я? – Иван хохотнул. – Ты! Ты-то как? – Да я ж тебе рассказывал как-то, эмир пожаловал мне союргал в Семиречье, там и хозяйствую. Жаль вот Тимур Кутлуга – умер, теперь и выпить не с кем. Наш-то эмир, – оглянувшись, княжич понизил голос, – чем дальше, тем хуже! Повелел срыть в Самарканде все майхоны! Представляешь? Скоро доберется и до Семиречья. Где тогда выпьем? – А ты вложи деньги в питейный дом, верным людям. Могу даже подсказать – где. Помнишь твои старые земли? – Еще бы не помнить… – Тайгай вздохнул. – Как и прежнего моего господина, Тохтамыша. – Как там интересно все сейчас, в Угрюмове? – Да ничего себе, – засмеялся Иван. – Старый князь умер, молодой – Федор – больше на Москву смотрит. – И наших, ордынцев, на Москве много. Меня вот тоже звал Василий-князь. Не знаю – надоест здесь все – уеду. – Веру менять придется. |