Книга Русич. Кольцо зла, страница 53 – Андрей Посняков

Позади Ивана, улыбаясь, поклонилась гостю Евдокся.

– Здрав и ты будь, Иване Петрович, – поздоровался Хвостин. – И боярыня твоя… – Он оглянулся. – Пир не закатывай. Так посидим, скоромно.

– Как скажешь, Дмитрий Федорович.

– И вот еще… людишки твои меня не узнали… Так пусть думают – торговцы мы, непогодь переждать завернули.

– Вот как? – Раничев вскинул брови – интересные дела заворачивались. С чего бы это Хвостину так таиться? Случилось что?

– Случилось, случилось, Иване, – усаживаясь на лавку, раздраженно произнес княжий советник. – Пусть нам не мешают. Переговорим.

Раничев выглянул в дверь, приказав Проньке никого не пускать в горницу, самолично налил гостю вина из серебряного кувшина. Себя тоже не обделил – выпили, закусили. Потом – и о делах.

– Снова шалят тати на лесных дорожках! – Хвостин вздохнул. – На позатой неделе пять караванов ограбили, и на этой уже три. Да и хуже дела – уже и до Угрюмова добрались, недавно все семейство златокузнеца Ефимия вырезали. Золото взяли, серебришко, каменья драгоценные.

– А что, раньше таких злодейств не бывало? – недоверчиво покачал головой Раничев. – Вспомни хоть того же Мелентия Гвоздя или Таисью? Или… – он помолчал. – Чего необычное отыскали?

– Да уж отыскали… – гость зачем-то оглянулся и, пошарив рукой в калите, вывалил на стол пригоршню новеньких сверкающих гильз. – Знакомые штуки?

– Да уж, – задумчиво кивнул Иван.

– В избе убиенного златокузнеца нашли, – пояснил Хвостин. – И сам кузнец убит не совсем обычно… на теле дырки, ровно вилами ткнули… Ну как и у тех, что на Плещеевом озере. Ты, я вижу, не очень-то удивлен?

– Не удивлен, – Раничев покрутил пальцами одну из гильз. – Признаться, чего-то такого и ожидал.

Думный дворянин пристально посмотрел на него и усмехнулся в усы:

– Ну-ну… Я тогда, у Плещеева, заметил, что ты что-то обо всем этом ведаешь. Признайся – знакомая шайка?

– Почти.

– А что за оружие? Люди слышали какой-то сильный треск.

– Гм… – Иван задумался. – Нечто вроде ручницы. Слыхал о таком?

Советник неожиданно расхохотался:

– Не только слыхал, Иване, но и стрелять приходилось. Дымно, шумно, опасно, и куда попадешь – никогда не знаешь. У татей, я думаю, оружие получше… Вот бы нам такое раздобыть, а, Иване Петрович? – глаза Хвостина неожиданно блеснули, и Раничев понял – вот почему думный дворянин приехал именно к нему.

– Да-да, именно потому! – советник словно прочитал мысли. – Ты кое-что знаешь обо всем этом деле и, ежели что, сумеешь принять верное решение… А такое оружие нам бы не помешало – и желательно побыстрее. Bis dat, qui cito dat!

– Дважды дает, кто быстро дает, – тут же перевел Иван.

– К тому же нужно сохранять тайну, – гость понизил голос и снова оглянулся, словно опасался увидеть торчащие из стен уши. – Суевлев уехал, но это не значит, что в княжестве не остались его люди. А ведь кроме литовцев есть еще и московский князь, и ордынцы, да мало ли… Не нужно, чтобы оружие досталось им!

«Не нужно, чтобы оно вообще здесь вдруг появилось»! – вполне искренне подумал Раничев и поспешно спрятал усмешку. – Сделаю, что велишь.

– А вот над этим сперва надо подумать, – Хвостин глотнул вина и похвалил: – Хорошее. Мальвазея?

– Ордынское.

– Смотри-ка, научились делать! Есть у меня одна задумка, – советник покривил губы и внимательно посмотрел на Ивана. – Ты ведь в последнее время не часто ездишь в Угрюмов?

Раничев хохотнул:

– Давненько уж не был.

– Стало быть, мало кто там тебя и помнит… А ежели еще и бороду по-другому подстричь да волосы…

– Уж не узнают, разве что кто-нибудь из хороших знакомых, хоть тот же Афанасий, что три мельницы и пяток амбаров держит. Ну он мне и поможет на первых порах.

– Человек надежный?

– Вполне…

Хвостин вдруг улыбнулся:

– Когда ехал, знал, что ты не откажешься. Ты по складу – шевалье, найт, рыцарь… или, как там говорят в Кастилии – кавалер?

– Кабальеро.

– Ну вот… Ты – как и я когда-то – привык к опасностям и авантюрам. Consuetudo est altera natura.

– Уж это точно, – рассмеялся Иван. – Привычка – вторая натура. А вот еще хочу кое-что спросить.

– Спрашивай!

– Что я буду иметь?

Гость громко расхохотался:

– Молодец, Иване Петрович! Уж на кривой кобыле тебя не объедешь.

– Dixi et animam levavi, – серьезно кивнул Раничев. – Сказал – и душу облегчил.

В конце концов, случись со мной что, лишняя пара-тройка деревенек Евдоксе с детьми не помешают.

– Оброчники Ферапонтовой обители давно в твою сторону смотрят, – усмехнулся Хвостин. – Вот и бери!

– Что?! – Ивану показалось, что он ослышался. – Ведь это землищи-то! Уйма! А монастырь?

– А с монастырем разберемся, – серьезно пообещал гость.

* * *

Не прошло и недели, как в Угрюмове появился неприметный странник, из разоренных ордынцами бобылей. Высокий, темно-русый, с дикой всклокоченной бородищей и длинными, закрывающими глаза, волосами. Одетый в сермягу и лыковые лапти, странник попросил приюта на постоялом дворе, что находился напротив южных ворот. Так себе был дворишко, не из богатых – покосившийся забор, старая коновязь, изба, крытая старой соломой. Да и постояльцы соответственные – мелкая торговая теребень, крестьяне-оброчники, странники… Бобыль – звали его Иваном – на постоялом дворе прижился. Плотничал – перебрал забор, коновязь поправил – все за миску щей да кусочек ржаного хлебушка.

– Хороший ты человек, Иване, – не мог нарадоваться хозяин – сухонький старичок Митрич – И работящий, и скромный… Чего ж странствуешь? Осел бы, жену бы себе нашел…

– Осесть бы и рад, – пожал плечами Иван. – Да вот только где? Ордынцы лихие деревню мою пожгли, жену-детушек в полон забрали.

– Ничего, мил человек, не кручинься, – утешил хозяин. – Не один ты такой. Хочешь, так у меня бесплатно живи, уж не обижу…

Иван поклонился старичку в ноги. Так и жил – с раннего утра работал по хозяйству да по плотницкой части, да еще что Митрич попросит – опосля, к обеду, уходил в город – расспрашивал по торжищам купцов, видно, все надеялся отыскать сгинувшее семейство. К частым отлучкам бобыля и Митрич, и все его приживалы – конопатая девка Акулина (стряпуха) да золотушный пацан-служка Ярема – постепенно привыкли, и Ивана жалели – эвон как убивается человек, все на что-то надеется.

– А на что надеется-то, ась? – в отсутствие Ивана выговаривал старик приживалам. – Нешто семейство свое отыщет? Тю… Сгинули, поди, все давно в полоне басурманском. Эх, бабу бы ему найти… От хоть тебя, Акулинка!