Онлайн книга «Русич. Кольцо зла»
|
– Да, это уж точно, – Раничев поставил на стол бутылку. – Ну, за встречу-то выпьешь? – Спрашиваешь! Сейчас, разогрею картошку… Да, сало еще у меня есть, такое, брат, чудесное сало, тесть с Украины прислал… Не сало – чистый нектар… – Да ладно ты, не суетись… Наконец сели. Растеклась по стаканам прозрачная, словно слеза, водочка, дымилась в кастрюле желтая разварившаяся картошка, на отдельной тарелочке аппетитно розовели нарезанные пласты сала. – Кто же так сало режет? – улыбнулся Иван. – Надо еще поперек. Хозяин засмеялся: – Ладно критиковать-то. Ну, за встречу! Выпив, Раничев с удовольствием закусил салом – и вправду чудесным и прямо-таки тающим во рту. Артемьев неожиданно строго посмотрел на гостя: – Где же ты пропадал все это время? – Да вот, помощником министра назначили, – не моргнув, соврал Иван. Как ни странно, Артемьев поверил: – То-то я и смотрю, пиджачок на тебе не от «Москвошвеи»! Бостон? – Он самый, – Раничев вальяжно потянулся. – А знаешь, здесь про тебя такое болтали! – Врали, – отмахнулся Иван. – Ты, Гена, россказням-то всяким не сильно верь. – Да я и не верю в общем-то. – Ну тогда – еще по одной, да расскажешь о житье-бытье. – А, было бы что рассказывать… Рассказать все ж таки пришлось, больно уж настаивал Раничев. Как выяснилось, давно подкапывающийся под служебное кресло Артемьева Вилен все ж таки добился своего при помощи интриг и доносов, ну и, конечно, при содействии первого секретаря горкома Казанцева, чьим преданным лизоблюдом он давно был и всячески это подчеркивал. А Казанцев таких любил. – Вот, не приложу теперь ума, куда и податься? – Артемьев невесело усмехнулся. – Прямо хоть в землекопы иди… А что? На завод-то мне теперь ходу нет… – А у тебя образование-то какое, Гена? – хитро прищурился гость. Геннадий расхохотался: – Почти высшее, почти гуманитарное… Учусь на заочном, в университете. – А факультет? – Исторический… – Вона как! Подходяще… Завучем в школу пойдешь? – Да с удовольствием! Только кто возьмет-то? – Э, не гони волну, Гена! Телефон в квартире имеется? – Да, в коридоре… – Ну ты пока еще сала порежь, а я… Иван вышел в коридор и, обнаружив висевший на стене черный эбонитовый аппарат, набрал номер: – Четвертая мужская школа? Это из горкома говорят, Сидоров Иван Петрович, зам второго секретаря по физхимчасти. Директор уже пришел с совещания? Дайте-ка его… Здравствуйте. Ну как, отыскали завуча? Нет… А что так? Все женщин предлагают, а вы мужчину хотите. Ай-ай-ай… Чем же это вам женщины-то не угодили? Да понимаю, что школа у вас мужская, в курсе… Ладно, пойдем вам навстречу. Есть у нас на примете мужчина – молод, фронтовик, университет в столице заканчивает. Когда подойти? В девять, со всеми документами? Отлично… Да не благодарите, не надо. Повесив трубку на рычаг, Иван довольно потер руки и вошел в комнату: – Ну что, налил? Впрочем, не увлекайся, тебе на работу завтра, к девяти часам. Четвертую мужскую школу знаешь? – Ну?! – Вот туда и пойдешь, завучем… – Ну спасибо, друг! – Спасибо в стакане не булькает… Ну, за твою будущую службу на поприще народного образования! Да… – Иван задержал стакан. – Там, в школе, в восьмом «А» пацан один есть, Юрик Вольский, ты его не обижай, лады? – Лады! Друзья выпили. Вечером – нет, уже не вечером, а пожалуй что и ночью, Раничев наконец избавил свое жилище от трупов. Обильно полив мертвые тела водкой, под покровом ночи перетащил по очереди к ручью да не говоря худого слова бросил в холодную черную воду. Плывите, голуби. Жили вы хреново, всю свою мерзкую жизнь людям пакостили… и в смерти не заслужили ни одного доброго слова. Иван постоял немного на берегу, посмотрел на желтые звезды и, сплюнув, быстро пошел к дому – замерз, однако! Оставалось последнее – главное – дело. Впрочем, нет, еще кое-что нужно было не позабыть. Отыскав в Генькином столе чистую тетрадь и конверты, Иван обмакнул в чернильницу перо и вывел: – Москва, Кремль, в комиссию по партийному контролю при ЦК ВКП(б). Дорогие товарищи, как старый партиец, неравнодушный к нашему общему делу, спешу предостеречь вас о некоем гр-не Вилене Александровиче Ипполитове, который уже давно является скрытым троцкистом и ведет активную разлагающую работу, окопавшись в профсоюзном комитете лесхимзавода… Сделав несколько копий, Раничев распихал листки по конвертам – тов. Маленкову, тов. Берии, в местную и краевую газеты… Не арестуют, так хоть нервишки гаду попортят! Ну, пожалуй, теперь действительно все… Иван поднялся наверх, принес из мансарды патефон и поставил диск Гленна Миллера с музыкой из кинофильма «Серенада солнечной долины»… И до утра слушал. А утром, прихватив с собой патефон и пластинки, ровно в восемь тридцать утра уже входил в один из кабинетов следственного отдела… – Товарищ Петрищев? – Он самый, – сидевший за большим конторским столом худощавый мужчина в темном костюме с коричневым галстуком, оторвавшись от бумаг, поднял глаза. – Вам чего, товарищ? – он с изумлением взглянул на патефон, который Раничев уже пристроил на один из стоявших у стены стульев. – А вы меня не узнаете, Андрей Кузьмич? – Иван взял стул и нагло уселся перед следователем. – Раничев, Иван Петрович, помните? – Нет, не узнаю… Товарищ, вы мешаете работать! Раничев снял шляпу: – А если мысленно пририсовать мне бородку и чуток удлинить волосы… Ну? Неужто лесочек забыли?! Следователь вздрогнул: – Неужели… Неужто…. – Ну, наконец-то, вспомнили. А я ведь к вам не просто так, Андрей Кузьмич! Петрищев, наконец, овладел собой и кивнул: – Как же, как же, помню? Мы ведь вас в розыск объявили… Что, надоело бегать? – Честно признаться, вы себе даже не представляете, как! – Ну-ну… Чистосердечное писать будете? – Для начала кое-что хочу пояснить по музейному делу! – Вот как? – следователь обрадованно вскочил. – Вот это разговор! Давно бы так. – Для начала запишите, музей взяла шайка некоего Гунявого, знаете такого? Они все сейчас где-то на югах. – Кто же не знает Котьку Гунявого? – пригладив редкие волосы, улыбнулся Петрищев. – Немало нам крови попортил, сученок. А вы, значит, Иван Петрович, с ним связались? |