Книга Твои глаза - моя погибель, страница 24 – Люси Дейн

— Надо привыкать, — обронила Пэм, — ведь у вас с Мейдой скоро родится ребенок.

Энди вздохнул.

— Да, но я имел в виду не это, а рассказы Мейды о том, в каких магазинах вы с ней сегодня побывали, что видели и что купили.

Брови Пэм удивленно взлетели.

— Когда это она успела отчитаться?

— Пока на виллу ехали, — буркнул Энди.

— Ах вот о чем Мейда говорила всю дорогу! Я, признаться; задумалась и не вникала в вашу беседу.

— Ну и правильно.

Пэм вновь принялась бродить в воде взад-вперед.

— Не для этого ли ты пригласил меня сюда — чтобы я занималась с Мейдой и она не досаждала тебе своей болтовней?

Энди ответил не сразу. Несколько раз качнулся с пятки на носок и лишь потом взглянул на Пэм.

— Отчасти и для этого. Но не только. Мне действительно пока сложно находиться с ней наедине. Да и она, уверен, в твоем присутствии будет чувствовать себя гораздо лучше. Только осторожнее со сказками. Не стоит вбивать некоторые идеи в неокрепший детский мозг.

Пэм вновь остановилась и удивленно повернулась к нему.

— Какие идеи? И какие сказки?

— Те самые... Я слышал, что ты говорила Мейде там, на балконе. — Энди кивнул в направлении виллы.

— Ай-ай-ай, — покачала Пэм головой. — А подслушивать-то нехорошо!

— Да я просто услышал ваш разговор, когда принес твою сумку.

Вспомнив, как рассказывала Мейде о происхождении некоторых интимных женских игрушек, Пэм порозовела. К счастью, в темноте это было незаметно.

— И много ты слышал? — сдержанно спросила она.

— Достаточно, чтобы понять, что тебе не чужды феминистические идеи.

Пэм слегка пожала плечами.

— Что же здесь удивительного, мы в Америке живем, а не в условиях какой-нибудь восточной деспотии.

— Верно. Но стоит ли смущать ум девчонки, которая даже слова такого не знает — деспотия? И которой следует слушать, что говорят более мудрые люди, да помалкивать? Разве ты не допускаешь мысли, что Мейда может превратно тебя понять? Ее и так порой трудно обуздать, а тут ты с идеей женской свободы!

Последние слова Энди произнес с откровенной досадой, и Пэм мельком отметила про себя, что он говорит о Мейде скорее как о дочери, чем о будущей жене.

— Хм, выходит, ты считаешь, что женская свобода должна быть ограничена? — прищурилась она.

Энди поморщился.

— Да нет же! Я не против свободы, но смотря для кого и в каком количестве. Воспитание подразумевает некоторую строгость.

— Возможно. Но лишь в том случае, если кто-то нуждается в воспитании.

— Разумеется! — воскликнул Энди. — По-твоему, Мейду не нужно воспитывать?

Пэм вздохнула.

— Нужно.

— Ну наконец-то, — ворчливо обронил Энди. — Приятно осознавать, что ты со мной согласна, только зачем же ты втолковываешь Мейде, что мужчины якобы навязывают женщинам какие-то правила.

— Но это правда, — возразила Пэм. — Во всяком случае, пытаются навязывать.

— Хм... — Больше Энди ничего не сказал. Он молча сел на валун, наклонился и набрал пригоршню песка. Затем медленно высыпал на подставленную левую ладонь. Часть песка просыпалась сквозь пальцы, но что-то осталось. Этот песок Энди вновь высыпал на правую ладонь.

Пэм поймала себя на том, что не без интереса наблюдает за этими действиями. В темноте песок казался совсем белым. Глядя, как он течет на ладонь Энди, Пэм почувствовала, что ее обволакивает странное ощущение покоя и чего-то еще... правильности происходящего, что ли. Хотя песок, наверное, был тут ни при чем. Просто само место располагало к подобному душевному состоянию.

13

Словно прочтя мысли Пэм, Энди посмотрел на нее.

— Нравится тебе здесь?

Она машинально огляделась.

— Очень! Даже не думала, что в окрестностях Лос-Анджелеса еще сохранились такие места. Мне казалось, все давно застроено. Но то, что я вижу, просто сказка! — Она вновь устремила взгляд на песок, который Энди продолжал пересыпать из одной ладони в другую. — Еще в парке по дороге сюда меня охватило ощущение какого-то странного покоя. Ему невозможно не поддаться, оно будто проникает в поры тела...

— Потому-то я и выбрал этот участок под строительство виллы. Жить здесь гораздо приятнее, чем в городе. Например, когда я бываю у родителей, то всякий раз думаю, что уже не смог бы вести городской образ жизни. Один этот берег чего стоит... — Едва договорив, Энди вдруг воскликнул: — Берегись!

Но было поздно — невесть откуда взявшаяся волна окатила Пэм выше колен. Она, взвизгнув, подпрыгнула, а потом рассмеялась: как ни берегла платье, подол все равно намок.

— Давай руку, пока тебя не утащило в океан, — сказал Энди.

Подняв голову, Пэм обнаружила, что он уже рядом.

— Руки у меня мокрые.

— Ничего, я не боюсь.

Энди помог Пэм выйти на сухой песок, но руку сразу не отпустил, задержал в ладони.

— Знаешь, я хотел сказать... Словом, спасибо, что ты согласилась приехать сюда. И вообще... за то, что занимаешься Мейдой.

Сквозь влагу Пэм ощущала тепло его крепкой ладони, и это было невыразимо приятно. В то же время она понимала, что следует что-то сказать в ответ, но не смогла — дыхание перехватило.

В конце концов в ее мозгу промелькнуло, что своей медлительностью она сама загоняет себя в ловушку. Лишь после этого ей удалось собрать силы для того, чтобы высвободить пальцы из ладони Энди.

— Кроме Мейды у меня есть и другие студенты актерских курсов. В конце концов, это моя работа.

Энди вздохнул.

— Ты попросту могла отказаться переезжать, и я вновь остался бы с Мейдой один на один. — Он вдруг улыбнулся. — Видишь, я не из тех, кто навязывает женщинам правила. Согласись, это делают не все мужчины и не всегда.

Пэм на миг задумалась.

— Да, наверное. Лишь те, что придерживаются патриархальных взглядов. Но сути это не меняет.

— Меняет, — тихо возразил Энди. — Иначе у тебя вообще не было бы возможности выбора.

Пэм слегка растерялась. О чем они говорят? При чем здесь она? Разве речь шла не о Мейде? Когда это Энди успел изменить тему?

— Считается, что выбор есть всегда, — пробормотала она, чтобы не молчать. — И что все зависит от человека.

— Все ли? — мрачно обронил Энди, явно думая о чем-то своем.

Пэм внимательно посмотрела на него. Как бы ей хотелось прикоснуться к нему, погладить по щеке, успокоить, внести мир в его сердце...

Вместо этого она сбивчиво произнесла: