Книга Царская пленница, страница 45 – Сергей Шхиян

Столоначальнику мое намеренье не понравилось, и он даже самолюбиво сказал, что мне вольно идти и говорить все, что вздумается, но когда я повернулся к нему спиной, поймал за рукав.

— Вы по поводу паспортов?

— Да, — подтвердил я, останавливаясь.

— Хорошо, пойдемте.

Мы вошли в комнату, в которой плодотворно трудились пять чиновников, и господин Рутепов вытащил из своего стола два новеньких паспорта.

— Это ваши? — спросил он.

Я развернул документы.

Первым оказался паспорт Ивана. Я хотел уже сунуть его в карман, но удержался и прочитал, что в нем написано.

— Это что? — спросил я столоначальника, указывая на графу с особыми приметами.

— Особые приметы, — ответил он.

— Почему здесь написано, что Иван Иванов шестипалый?

— Где? — удивился столоначальник.

— Вот, читайте.

— Действительно. Наверное, у него и вправду шесть пальцев.

— У него пять пальцев.

— Вы уверены?

— Уверен!

— Так что же делать? Гербовая бумага денег стоит!

— Придется переписать.

— А может, так оставим? Пальцем больше, пальцем меньше, какая разница?

— А почему в этом паспорте написано, чту рост у меня три аршина и два вершка? — указал я на описание собственных примет. — Вы таких людей в жизни встречали?

Чиновник обескуражено посмотрел на меня и, прикинув на глаз мой рост, про себя согласился, что да двух метров двадцати сантиметров я не дотягиваю,

— Действительно, здесь какая-то ошибка. Вы, молодой человек, оставьте-ка эти паспорта и приходите этак через недельку, лучше через две, мы попытаемся все как-то исправить.

— Я пойду к генералу, — начал говорить я, но по выражению лица чиновника понял, что в создавшейся ситуации вопроса не решит никто, даже государь император.

— Идите, голубчик, — улыбнулся столоначальник, впрочем, не уточнив куда. Мне стало понятно, что просто так отделаться не удастся, и пришлось лезть в карман. Вид четвертного банковского билета подействовал на господина Рутепова ободряюще. Он принял из моих рук паспорта, зацепив между делом и ассигнацию.

— Если только Автонома Ивановича попросить, — задумчиво проговорил чиновник. — Извольте присесть, сейчас все будет выполнено к полному вашему удовольствию.

Как ни парадоксально это звучит, но обещание было не только дано, но и выполнено. Спустя четверть часа, я возвращался на Выборгскую сторону с легальными паспортами, делающими нас с Иваном законными гражданами Российской Империи.

Иван Иванов, Петров сын был записан как петербургский мещанин, а я, Мустафин Алексей Федорович, происходящий от казанского царевича Муртазы Мустафича, стал представителем татарского княжеского рода, внесенного в V часть родословной книги Нижегородской губернии.

Такое знаменательное событие не грех было и отметить. Я решил не выделываться и провести вечер в «семейном кругу», тем более что обычные ресторации закрывались рано, а в тайных злачных местах Иван с Варварой смотрелись бы неуместно. Наши женщины были снаряжены на Сенной рынок за провизией и напитками, и к вечеру стол в скромном доме вдовы ломился от отечественных и колониальных деликатесов.

Я уже соскучился по домашней еде и с удовольствием поглощал немудреные русские кушанья. Юля в мещанском доме смотрелась так же уместно, как и в дорогом вертепе. Мне кажется, у нее был явный талант приспосабливаться к самым разным условиям. Она за день пребывания в этом доме успела накрепко подружиться с хозяйкой, и та уже смотрела ей в рот и с радостью исполняла все ее просьбы.

Наше застолье прошло, как говорится, в тесной дружеской обстановке, а вот кончилось для меня неожиданно. Юлия Давыдовна помогла Варваре управиться с домашними делами и, мило всем улыбнувшись и пожелав покойной ночи, отправилась спать в свою комнатенку.

Честно говоря, я ожидал несколько иного финала этого успешного дня, но сделал хорошую мину и ничем не показал своего отношения к такой непонятной холодности.

Ночь прошла спокойно, без каких либо событий, что в последнее время бывало не часто.

Утром Юля была весела, ласкова и даже, когда мы увиделись, дружески чмокнула меня в щеку. Как я ни присматривался к ней, никаких следов недавней страсти у девушки не обнаруживалось.

После завтрака я уехал по делам.

Теперь, когда у нас, наконец, появились документы, нужно было начинать наседать на дворцовую старуху Маканью Никитичну.

Связь с ней я мог поддерживать только через истопников, а общение с ними требовало много времени и здоровую печень.

В трактире, в котором я их постоянно встречал, ни Иванова, ни Евпатия не оказалось. Я, пристроившись в уголке, терпеливо ждал, когда неиссякаемая жажда приведет кого-нибудь из истопников в питейное заведение.

Пока же заказал себе чая. Он уже давно был известен в России, но пока еще не приобрел будущую общенародную популярность и, как напиток, считался почти экзотикой.

Ввозился чай исключительно из Китая, пока еще его единственного производителя, и весь экспорт в нашу страну составлял чуть больше тысячи тон в год. В глубинке о нем еще и слыхом не слыхивали, но в обеих столицах его пили уже все сословия. Ничего особенного в том, что я попросил полового заварить его покрепче, на мой взгляд, не было, и я тем более удивился, когда напротив моего стола возник очень внушительный полицейский чин.

— Значит, чаек попиваем? — спросил он, глядя пронзительным, все понимающим взглядом. — Тэк, тэк!

Будь я на нелегальном положении, такой рентгеновский прием возможно и произвел бы на меня впечатление, теперь же я только слегка кивнул, подтверждая глубину проникновения полиции в сущность идеи.

— А в холодной не хочешь посидеть, басурманин?

Надо сказать, что я впервые столкнулся с таким неприкрытым проявлением национализма, и это меня задело. На двести двадцать тысяч жителей столицы двадцать пять тысяч были иностранцами, четверть российских аристократических родов составивших славу нашего отечеству, имели восточные корни, и не какому-то олуху было раздувать межнациональную рознь.

— Тебе чего нужно, служивый? — спросил я, глядя в упор на полицейского офицера в звании прапорщика.

Как и любому служителю закона, такая фамильярность прапорщику не понравилась. Он строго посмотрел на меня и приказал встать.

— Чего ради? — спросил я, не двигаясь с места.

Полицейский начал надуваться, благо это позволяли его габариты.

— Ты как с властью говоришь, щенок?! — в полный голос закричал он безо всякой подготовки. — Пошли в холодную, я там с тобой разберусь!

На нас обернулись все присутствующие, и общее внимание еще больше раззадорило прапорщика.