Онлайн книга «Не искушай меня»
|
Они не могли отрицать, что она была их родной Зоей Октавией. Затем, в течение двадцати четырех часов, начались неприятности, и все немедленно припомнили, что их родная Зоя Октавия была проблематичным ребёнком. – Я не хочу избавляться от неё – крикнула Присцилла. – Уверена, что не хочу. Папа, но у нас нет выбора. – Конечно, выбор есть, – сказал отец. – Вы можете поступить отважно. Вы можете держать голову высоко поднятой и игнорировать всю эту глупость. Если мы не станем лить воду на мельницы сплетников, прячась и отрицая что-то, свет скоро найдёт себе другой повод для суеты. – Папа, я бы хотела в это поверить… – Если бы это был обычный скандал, тогда, конечно… – Однако такого ещё не бывало. – Это не политический скандал… – И даже не посягательство на супружеские права или бракоразводный процесс. – Дева Гарема, папа! Когда в последний раз в Лондоне была Дева Гарема? – Они могли бы называть её Иезавелью. – Некоторые газеты так и назвали её, а также другими словами, которые леди не осмелится произнести. – Если она появится на публике – в парке или театре – все вокруг будут глазеть и шептаться. – У неё не будет ни минуты покоя, и ни у кого из нас тоже. – Эти ужасные журналисты начнут ее преследовать повсюду. – Она не сможет жить нормальной жизнью, и мы не сможем, пока она рядом. – Только не в Лондоне, разумеется… – Но если она уедет, куда-нибудь в тихое место… – Например, в поместье кузена Горация… – Упокой, Господи, его душу, бедняга – И поселится там под другим именем. – Оо-оох, – слабо вымолвила мама и спрятала лицо в носовой платок. – Уехать?– переспросил отец. – Сменить имя? Но она только что вернулась! – Папа повернулся к ним, и Зоя была потрясена печалью на его лице. – Моя малышка. Двенадцать лет я потратил, пытаясь её найти. Двенадцать лет я молился, тревожился, и корил себя тысячи раз за мою беспечность. Двенадцать лет я злился на себя, за то, что не сумел лучше позаботиться о ней. – Он встретился с ней взглядом. – Никогда не прощу себе, дитя моё, то, что тебе пришлось пережить. Никогда не прощу себя за всё то время, которое мы с тобой потеряли и не сможем наверстать. – Я прошу прощения, папа, за все беды, которые я причинила, – сказала она, – простите меня за все неприятности, принесённые мною в этот раз. – Она закрыла модный журнал и сложила поверх него руки. – Если другого выхода нет, как уехать отсюда, значит, я уеду. Глаза ёе сестер начали высыхать. Мама отняла от лица платочек и села чуть прямее. – Что ж, я рада, что ты решила проявить здравый смысл, – проговорила Августа. – Я поеду в Париж, – сказала Зоя. Сёстры вскрикнули. – Или в Венецию, – добавила Зоя. – Я прожила взаперти двенадцать лет и больше этого не вынесу. Но есть большие города. Там имеются магазины, театры, парки и всё прочее. Я снова почувствую себя живой. – Она не может жить в Париже! – Что скажут люди? – Она понятия не имеет, что предлагает. – Никакой морали, вы же видите. Никакого представления о подобающем поведении. – Ни малейшей практичности, должна сказать. На что она будет жить? – Где она будет жить? Кто присмотрит за ней? – Я уверена, ей эти мысли даже в голову не приходили. – Она всегда была неосмотрительным созданием. Папа промолчал, изучая лицо Зои. Он всегда понимал её лучше, чем кто-либо из семьи. Он выжидал, оставляя решение за ней. Её воодушевила его вера в неё. – Я соберу свои драгоценности и сменю имя, как вы и советовали, – сказала она. – Драгоценности? – Какие драгоценности? – Она не упоминала ни о каких драгоценностях. – Она имеет в виду дрянные побрякушки с базара. – Я имею в виду рубины и алмазы, жемчуг, изумруды и сапфиры, – ответила Зоя. Сёстры умолкли. Присцилла замерла с куском торта на полпути ко рту. Гертруда опустила чашку. – Золотые и серебряные браслеты, ожерелья, – продолжила Зоя, – «драгоценности» это правильное название, не так ли? Карим испытывал нежные чувства ко мне и был очень щедр. Я думала, что придётся продать мои сокровища, чтобы оплатить моё возвращение домой, но это оказалось дешевле, чем я полагала. Я была рада, поскольку надеялась разделить моё имущество с женщинами моей семьи. Но если так сложно для меня оставаться здесь, драгоценности позволят мне жить в другом месте. Мне говорили, жизнь в Париже и Венеции не настолько дорогая, как в Лондоне. Её сёстры посмотрели друг на друга. Когда это касалось драгоценностей, женщины всего мира были одинаковы. Если бы её будущее и всё, ради чего она рисковала жизнью, не было на кону, она бы рассмеялась, поскольку сёстры вели себя подобно презираемым ими женщинам гарема. Она сохраняла невозмутимое выражение лица. – Я бы предпочла остаться здесь, – сказала она. Тишина продолжалась, пока сёстры всё это обдумывали. Иногда самой мудрой линией поведения бывает предложить другим хороший стимул для разрешения проблемы. – Не представляю, как это можно уладить, – начала Августа через некоторое время. – Даже если бы можно было перевоспитать ее… – Не имеет значения, что она будет делать или как себя поведёт. Все увидят лишь Деву Гарема! – Как убедить дам высшего света её принять? – Никто и нас не примет, вместе с ней. – Сомневаюсь, что Принц-Регент благосклонно приветствует её в высшем свете. – Разве что если женится на ней. Тут прозвучал горький смешок. – Однако он уже женат, нравится это ему или нет. – Может, герцог из королевской семьи? – Присцилла, ты бредишь. Они должны жениться на принцессах. – На дочери герцога, самое меньшее. – Но Зоя… Предположим, что джентльмен самого высшего ранга… – Если его титул будет достаточно высок, дамы не осмелятся его оскорбить. Им придётся принимать его супругу. – Оскорбить такого джентльмена равносильно самоубийству. Требуется кто-то вроде мистера Браммела – действительно модный джентльмен, чьё даже десятиминутное появление определяет успех собрания. Пока сёстры размышляли, стояла тишина. – Однако он должен занимать поистине высокое положение. Леди Холланд нигде не принимают, поскольку она разведена. |