Онлайн книга «Сорные травы»
|
Мимо меня проплывает косяк макрелей. Хрен бы с ним – плывет себе и плывет. Тот не достигнет моральной цели, Кто скажет, что я урод. Конечно, урод. Я раздавила окурок в опустевшей стопке, развернулась, спустив ноги в кухню. И увидела квадратные глаза мужа. Ну, конечно. У меня нет привычки сидеть на подоконнике, дымить в квартире и надираться в одно горло.  – Есть повод? – Дверь закрой, – сказала я, слезая с подоконника. – Дым в комнаты пойдет. – Да там и так топор вешать можно. – Впрочем, дверь он все-таки прикрыл. – Голодный? Глупый вопрос: когда мужчина приползает с работы… ничего себе, десятый час! Словом, когда мужчина приползает с работы черт-те во сколько, причем у него на лице написано, что именно с работы, а не с дружеских посиделок или от бабы, и день был не фонтан, сытым он не бывает. Но ритуалы никогда не отличаются разумностью, а эта фраза давно уже ритуал. – Голодный. Я поставила на стол тарелку борща, хлеб и сметану. Вытащила из шкафа вторую стопку и водрузила рядом бутылку с остатками водки. Захочет – выпьет. Ив замахнул стопку и тут же налил еще. Да, похоже, и у него денек выдался нескучный. – Сама чего не ешь? – Только что, – я устроилась напротив. Давненько мы вместе за столом не сидели: завтракаем каждый сам по себе, потому что встаем в разное время, обедаем на работе, если обедаем. Ужинаем опять по отдельности: обычно я подаю ужин и ухожу за компьютер. Семейная идиллия, чтоб ее. – Так какой повод? Вот же настырный. Рассказывать долго и не очень-то хочется. Хочется сидеть на подоконнике, смотреть в небо, слушать музыку и курить. И не думать. Вообще. А муж, похоже, хотел пообщаться. – Сколько к вам сегодня доехало? – Не считала. Много. А повод… Праздную свое бесплодие. Интересно, знает ли Ив про тот аборт? Говорить я ему не говорила, но присказка про шило и мешок никогда не перестанет быть актуальной. До сих пор не знаю, как мы тогда прокололись, предохранялись ведь. Статистика, черт бы ее побрал. А когда я поняла, что это не просто задержка, и высчитала срок родов, то почти и не колебалась. Рожать в самый разгар сессии? Может, и есть такие камикадзе, но не я, спасибо. Да и вообще тогда я и о замужестве-то не думала, не то что о ребенке. Конфетно-букетный период наших с Ивом отношений только-только перешел в постельный – и на тебе. Решение в тот момент казалось очевидным. Ивану я ничего не сказала: какой смысл что-то обсуждать, если и отдуваться при любом раскладе мне. Что ничего не проходит бесследно, стало ясно позже: когда мы более-менее встали на ноги и решили родить. – То есть? – Если б я смогла забеременеть, сегодня бы мы оплакивали нашего ребенка. Оказалось, про детей Иван не слышал. Новость эта мужа, похоже, окончательно добила. Тут и одних взрослых-то хватит для того, чтобы захотеть напиться и забыться. Так что он приналег на водку, старательно догоняя уже изрядно косую меня. – Ив, ты клиническую картину видел? У нас женщина умерла, из посетителей. Те, кто был рядом, говорят – стояла и просто упала. – Видел. – Он снова опрокинул стопку, уже не закусывая. – Так и есть. Не было клиники. Зрачки огромные стали – и обмякла. Я начала скатывать хлебные шарики. – Зрачки – сам по себе не патогномоничный признак. Гибель коры. Он кивнул. – А по твоей части что? – Да в том и дело, что ничего. Налей-ка мне тоже… Какое же завтра будет похмелье… Ну и черт с ним. Иван потребовал подробное описание этого «ничего», я честно пересказала. – Если хочешь, поехали, проведу на работу, препараты вместе посмотрим. – Издеваешься? Я сейчас аппендикс от маточной трубы на препарате не отличу, – хмыкнул он. – Узкий специалист подобен флюсу. Шарики на столе складывались в пирамидку. Этак весь хлеб переведу. – Маш, а излучение может быть? Отсюда и отек в коре – минимальный, потому что воздействие молниеносное. Вот тебе и никакой клиники. И никаких морфологических проявлений. – Иван поставил на пол пустую бутылку водки и поднялся к бару. – Коньяк будешь? – Знаешь же, не люблю. А ты пей, если хочешь… Он кивнул, вернулся за стол. – Злобные инопланетяне с излучателями? – Я аккуратно положила на верх пирамидки последний шарик. – Бред сивой кобылы в темную сентябрьскую ночь. – Инопланетяне – бред, согласен. Как и излучение. Но, с другой стороны, если разумных объяснений нет, остаются неразумные. Излучение хотя бы выглядит логичней, чем вирус с геморрагическими осложнениями. – Да какой, в пень, вирус? Он даже при молниеносном течении морфологию даст. На препаратах что-то будет видно в зависимости от типа. – Я махнула рукой. – Впрочем, чего азбучные истины пересказывать… Сам знаешь, не маленький. – Минздраву это скажи. – Идиоты. Зомбоящик включим? Мне в такой маразм поверить трудно. Мы перебрались в гостиную: Ив не забыл прихватить недопитый коньяк. Пару минут я разыскивала пульт от телевизора – засунула куда-то месяц назад, когда кино вместе смотрели. Новостные выпуски на всех каналах оказались похожими, точно близнецы: нет причин для паники, слухи о количестве жертв сильно преувеличены, всего лишь новая форма гриппа с тяжелым течением, пейте, дети, корвалол, будете здоровы. – Спите, жители Багдада, все спокойно, – прокомментировала я выступление министра здравоохранения. – Хоть бы не позорился, дурак, в одну группу элеутерококк с этим, как его… печень какой-то там утки, мешая. – А они и есть одна группа: препараты с недоказанной эффективностью, – фыркнул Ив, опустошая очередную стопку. Сколько ж мы вылакали за сегодня? – Я имела в виду фармакологические группы. – Ему-то откуда знать? Образования нет. – Ну что ты. Экономическое, – я воздела указующий перст. – Экономисты – они ведь все знают. И как учить, и как лечить. И что эта нынешняя ерунда – грипп с геморрагическими осложнениями. Беда, коль пироги начнет печи сапожник… – А сапоги тачать пирожник, – подхватил муж, выключая телевизор. – Классика. Двести лет прошло, а ничего не изменилось. Две вещи бесконечны: вселенная и человеческая глупость, – Ив пожал плечами. – Убедилась? Вернемся к нашим инопланетянам. – Это твои инопланетяне. – Хорошо. Хотя я вообще-то об излучении. Это хоть какое-то объяснение. Иначе придется сказать, что Господь Бог ткнул наугад пальцем и кто-то умер. А кто-то нет. |