Онлайн книга «Сорные травы»
|
Священник тем временем вынес откуда-то два свертка ткани, крест, бумажную книжечку-молитву. – Крест нательный на ней? – спросил он. – Нет. Иоанн вздохнул, я снова ощетинилась, готовая защищаться, но священник и тут ничего не сказал, лишь вышел и вернулся с нательным крестиком на веревочке. Надел его Ане на шею, покрыл голову платком, вложил в руки крест. Дал в руки Иву зажженную свечу, вторую протянул мне. – Отче… я атеистка. Он кивнул, пристроил свечку к какой-то иконе. – Есть кто-то, кто будет молиться за ее душу? – Не знаю. – Печально… Значит, этим кем-то буду я. Начнем, пожалуй. Какое-то бесконечное время я слушала, не вслушиваясь, только краем сознания отмечая просьбы упокоить душу в раю со святыми, презрев совершенные при земной жизни прегрешения. Зачем все это? Для кого? Ане все равно, она мертва, Ив ее почти не знал, я… Я знаю, что за гранью ничего нет. Мы живы, лишь пока на земле есть кто-то, кто о нас помнит, и мне не нужны молитвы, чтобы не забывать. Так что я тут делаю? Последнее прощание. Тихонько коснуться губами холодного лба того, что уже не было Аней. – Воистину, суета и тление вся житейская, виды, и безславная; вси бо исчезаем, вси умрем: царие же и князи, судии и насильницы, богатии и убозии, и все естество человеческое. Ныне бо, иже иногда в житии, во гробы вергаются, их же да упокоит Господь, помолимся. Больше ничего в этом мире не осталось, лишь суета и тление. Но пока мы живы – будем жить, а там разберемся. – Отец Иоанн, сколько я должен? – спросил Ив. – Оставь, – махнул рукой тот. – Впрочем… Один разговор. Бессонница у меня, а и поговорить не с кем, так что сделай одолжение. После того как похороним, вернемся в церковь, побеседуем. Да, я с вами. Когда тело опускают в могилу, должно пропеть «Трисвятое». Вы же этого не сделаете. – Спасибо, – сказала я. Не знаю, зачем мне это было нужно, но зачем-то, видимо, нужно. Когда мы добрались до могилы – мужчины несли тело, я шла впереди с лопатами и фонариком, – я протянула Иву перчатки, оказавшиеся в кармане ветровки. – А тебе? – спросил он. – Перебьюсь. – Это я перебьюсь, мужчина как-никак. О господи… Дай мне мудрости понимать мужа, любви прощать его и терпения к перепадам его эмоций. Сил же не прошу, ибо тогда прибью его к чертовой матери. – Ты хирург прежде всего. Какого рожна я должна прописные истины напоминать? Муж ругнулся в пространство. Говорят, в старые времена хирурги появлялись в миру не иначе как в тонких перчатках, опасаясь испортить руки. Может, правда, может, врут, но в любом случае с сорванными мозолями в операционной делать нечего, да и в джентльмена играть не время. Тем более что моим рукам после двух выкопанных – кажется, целую вечность назад – могил терять было нечего. Конечно же, мы забыли про веревки, и мужу пришлось спрыгивать в яму, чтобы опустить тело, а нам с отцом Иоанном – вытаскивать Ива наверх. Наконец все было сделано, и мы пошли обратно. – О чем вы хотели поговорить? – спросил муж. – Не здесь, – ответил священник. – В храме. Остаток пути мы прошли молча. – Ив, я вас здесь подожду. Хочу одна посидеть, подумать. – Все в порядке? – Нет, и ты это знаешь. Поэтому и хочу побыть одна. – Держись, – он легонько приобнял за плечи. – И если что – кричи, мы рядом. – Кого тут бояться? Вампиров и зомби? – Мародеров. – Если что – я буду стрелять. Эффективней. – Оказывается, я женат на терминатрикс. – Муж взъерошил мне волосы. – Хорошо, я скоро. – Можешь не торопиться. Посижу, подумаю. Закрылась дверь, отгораживая меня от света из церкви. Я опустилась на ступеньки, глядя на Млечный Путь, нечасто его увидишь за городскими фонарями. Где-то поблизости пахла сирень: так одуряюще, что захотелось пойти на запах, точно собаке, и зарыться лицом в пушистые грозди. Я сказала Иву «подумаю» – но думать на самом деле было не о чем. Жизнь – это очень забавный предмет: вот она есть – и ее сразу нет. О чем тут вообще думать? Для мертвой я сделала все, что смогла, а живых вокруг осталось не так много. Зря я, наверное, на Студента наорала: пацан совсем, а я с него спрашиваю как со взрослого. С другой стороны, а когда взрослеть, если не сейчас? Что ж, завтра будет понятно – если парень хоть чего-то стоит, на работе он появится, а сегодняшнее – обычный срыв, со всеми бывает. Не появится – вызванивать не буду, мне требуется эффективная помощь, а не дитятко, которому приходится сопельки вытирать. Так и порешим. Я потянулась, поднявшись со ступенек: глаза слипались, и больше всего хотелось свернуться калачиком прямо на земле и уснуть. Пойду попробую найти эту чертову сирень, иначе отрублюсь прямо здесь. Стукнула дверь. – Маша? – окликнул Ив. – Машка! – Не кричи, тут я, – я выступила из тени кустов. – Поговорили? – Пошли отсюда! Муж ухватил за запястье и двинулся к машине так резво, что мне пришлось бежать следом вприпрыжку. – Куда летишь как угорелый? – Домой! – все же шаг он сбавил. – Что случилось? – Я не подписывался беседовать с умалишенным, это привилегия Деменко. – Все так плохо? – Я уселась на пассажирское сиденье и пристегнулась. – Он не похож на больного. – А как, по-твоему, должен выглядеть сумасшедший? Красноглазый и с топором наперевес? – Муж, или перестань психовать, или останови машину, иначе угробишь нас обоих. Он вдарил по тормозам так, что я едва не влетела лбом в стекло, несмотря на ремень. – Отец Иоанн двинулся на религиозной почве, что в его случае естественно. В чем конкретно это выражается, а также его сверхценные идеи я обсуждать не намерен, во всяком случае, сейчас, ни с тобой, ни с кем-то еще. – А с Деменко? – И с Деменко. Маш, хватит, закрыли тему. – Он побарабанил пальцами по рулевому колесу и снова завел мотор. – Включи лучше радио. Закрыли так закрыли. Интересно, чего такого мог сказать батюшка, чтобы Ив так завелся? Хоть возвращайся на кладбище и спрашивай сама. – Сделай погромче! – сказал Ив, и я послушно повернула рукоятку магнитолы. – …аварии, – продолжала диктор. – Напомним, сегодня вечером автомобиль протаранил остановку общественного транспорта. Несколько человек, включая двух подростков, погибли на месте, остальные пострадавшие доставлены в городские больницы… – Твою мать… – прошипел Ив. – Сегодня наши на экстренных дежурят. Веселый завтра, чувствую, денек будет. |