Онлайн книга «Русские сумерки»
|
– Давай. Мы спустились в вечернюю прохладу и тьму. Ни один уличный фонарь тут, на окраине, не горел. Свет шёл только от окон и киосков. Но сейчас нам и не нужен свет… Мы прошли пару кварталов, держась за руки. На углу Березинской и Чешко я поцеловал Настю в губы. Какая-то машина озарила нас фарами. И мы двинулись в сторону сквера. Я мягко обнял Настю за талию. А она прошептала: – Глеб, нам надо поговорить… Конечно. Нам давно пора поговорить. Только не сейчас! Она мягко, но решительно высвободилась. И крепко взяла меня за руку. Я вздохнул и подчинился. Мы неторопливо двинулись по аллее. – Скажи, Глеб, ты до самой пенсии собираешься преподавать ОБЖ? – Пенсия – это хорошо, – пробурчал я. – Какой там требуется стаж? На самом деле я никогда не загадывал так далеко. Весь мой опыт приучил меня планировать только на ближайшие месяцы. – …И вообще, ОБЖ звучит гордо! Настя качнула головой: – Считаешь – это твой предел? Неужели не веришь, что способен на большее? Я мягко сжал её ладонь. Угу. Строить грандиозные планы свойственно девушкам в её возрасте. Они ещё не понимают, как это здорово – когда ты можешь радоваться тому, что у тебя есть… – Скучно жить в Ермилово? – усмехнулся я. – Хочешь увидеть мир? Поверь, он того не стоит. – Чего не стоит? – Ничего. Даже одной твоей улыбки. Он и раньше был так себе. А после Сумерек вообще испаскудился… Глупая девочка. Она и не понимает, как ей повезло – обитать здесь, в Ермилово, в живом, почти нормальном городке. Ни Зон, ни псевдоволков… Два крупнейших местных предприятия сохранились в том виде, что и до Сумерек. У людей есть нормальная работа. Значит, рождаются дети, работают школы. И ещё маячит какая-то надежда впереди. А в сытой и богатой Москве её почти нет… – Если мир так плох, разве мы не можем сделать его лучше? – отражённый свет окон блеснул в глазах Насти. Да, наверное, скучно работать учителем в маленькой школе. Я покачал головой: – Мир и не заметит наших усилий… – Но ведь все равно надо пробовать. Я не ответил. Мне и так всё было ясно. Девичья дурь – милая и незатейливая! Ладно, вот откроем мы с Ромкой компьютерную фирму, и я пущу в дело, легализую свои сбережения. Ничего не буду жалеть, тем более – для Насти! Куплю машину. Каждое воскресенье будем ездить на Плехино озеро. Заживём на всю катушку, будем счастливы – каждый день, каждую минуту! И эта её блажь сама развеется – как дым на ветру… Она склонила голову на моё плечо: – Ты просто должен к себе прислушаться… Сердце подскажет. Сердце? Целую минуту я и правда стоял и слушал. Вглядываясь в черноту ночи. Мысленно матеря русских классиков, до сих пор забивающих мозги провинциальным дурёхам… Откуда-то издали донёсся звук мотора. Грузовик? А сердце молчало. И никакого катарсиса… Наоборот, муторно и неуютно стало на душе. Торчим тут посреди тёмного сквера, будто сопливые школьники! Холодный ветер усиливается. И в каждом шорохе чудится что-то угрожающее, тревожное… Сдавленный крик прилетел издалека. А потом чей-то смех. Пьяные? Не мы одни отмечаем день рождения. – Пошли назад, – сказал я. – А то Алёна обидится. Мы медленно двинулись по аллее. Вернулись к Березинской улице. Я спросил: – Кстати, как там моя сестричка? Даётся ей родная литература? – Конечно, – кивнула Настя. – Только у неё – особая точка зрения. – Неужели? – Обозвала Онегина мудаком. Я засмеялся: – А что? В чём-то она права… – Сказала, Ленский должен был набить ему морду… – Ещё бы! Дуэль – не наш метод. Тратить на такого патроны! Настя улыбнулась: – А вообще, Пушкин ей нравится. Говорит, она б подстерегла Дантеса в тёмном переулке и… Окончить фразу не успела – я дёрнул Настю в сторону, за кусты. – Что такое? – Ничего, – сухо ответил я, наблюдая, как удаляется полицейская «труповозка». – Показалось… Они выехали с улицы Силионова – оттуда, где дом Алёны! Дрогнувшей рукой я вытащил мобильник. И набрал номер Белки. Женский голос раздался из динамика: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Я оцепенел. Набрал ещё раз – словно не веря себе. И с тем же результатом. – Что-то случилось? – спросила Настя. – Ничего, – прошептал я и кивнул в сторону скамейки у подъезда. – Обожди меня здесь… Пожалуйста! Она удивлённо моргнула и покорно направилась к скамейке. А я, ускоряя шаг, двинулся к дому Кузнецовых. Едва сдерживал себя, чтоб не броситься бегом. Удары сердца гулко отдавались в висках. Возле их подъезда было тихо и пусто. Я вытащил пистолет из подмышечной кобуры. Постоял в темноте, наблюдая за домом. Потом подошёл ближе. И увидел на асфальте у крыльца красную ленту. Точно такой же были перехвачены волосы Алёны… Но это могло быть случайностью. Совпадением! Я тешился этой надеждой несколько секунд – пока взбегал на третий этаж. И замер перед распахнутой настежь дверью квартиры. Кто-то всхлипывал там, внутри. Кто-то стонал и хрипло матерился. Я узнал голос Романа. И шагнул через порог с пистолетом на изготовку. Ромка сидел в коридоре на полу. Валентин лежал у кресла в гостиной. Оба – избитые до крови, почти до беспамятства. Раздавленный стереопроектор валялся посреди комнаты. В углу, спрятавшись за опрокинутым стулом, рыдала одноклассница Алёны. В ванной шумела вода. Я рывком распахнул дверь. И на меня оглянулся испуганный Миха – с огромной ссадиной во всю щёку: – А, это ты… – Где Белка? Где остальные девочки? – Белка – не знаю. – Как не знаешь? – хрипло выдавил я. – Они её искали. Но её уже не было, – отозвался Роман. – Угу, – кивнул Миха, щупая разбитую губу. – Она куда-то слиняла. Ещё до приезда полицаев… |