Онлайн книга «Небо Атлантиды»
|
После того, как тосты были произнесены, большинство бутылок опорожнено, а шашлык употреблён по назначению, офицеры расселись в круг и пустили по нему гитару. Под перебор струн они пели песни о военной авиации, которые уже стали классическими. Прозвучали «Смерть истребителя» и «Песня о воздушном бое» Владимира Высоцкого, «Чёрный тюльпан» и «Камикадзе» Александра Розенбаума, «Серёга Санин» и «Капитан ВВС Донцов» Юрия Визбора. Потом, следуя заведённой традиции, перешли к песням из списка «народное творчество». У командира авиаполка оказался очень неплохой баритон и он задушевно выводил: От Курил до Ейска не отыщешь места, Где бы не летали мы с тобой. В «Л-двадцать-девятом» и «Л-тридцать-девятом», Hа «МиГ-двадцать-один» и «Су-седьмом». Жизнь летит стрелою, не суля покоя. Но мы скажем тем, кто не поймёт: С наше полетайте, с наше постреляйте, С наше повозите хоть бы год. Скоро нас заменят бывшие курсанты. Только будем долго помнить мы Взлёты и посадки, зоны, перехваты, Взрывы среди мирной тишины. Так выпьем за пилотов, выпьем за полёты И за тех, кто должен улетать. За бетон, за травку, за мягкую посадку, За весёлых молодых ребят! [22] Следующая песня хотя и была посвящена той же теме, но, благодаря задаваемому гитаристом ритму, прозвучала куда оптимистичнее, и те, кто знал её, с воодушевлением подхватили: Кто просчитает мне мои года? Да и считать, наверное, не надо. И я стремлюсь туда, где облака, А не туда, где – рай безоблачного сада Я тороплюсь опять понять, кто прав, Хотя неправым быть кому охота. Но снова мне себя понять пора, И я взбираюсь по стремянке самолета. Ревёт турбина. На приборы беглый взгляд. Я лётчик-ас, я прирожденный лидер. Я долечу, я верю в свой талант. Тот, что внутри и не всегда снаружи виден. И яростно играют желваки. Комбинезон мой вымокнет от пота. От благ земных, веселья и тоски Меня уносят крылья самолета. Когда упала стрелка до нуля, Та стрелка, что зависит от турбины, Как женщина, затихла вдруг она — Любимая и сильная машина. – Освободите быстро полосу. Освободите, я прошу посадку. На голове седеющей несу Мне заданную в воздухе загадку. Потом придёт заслуженно почёт, Потом дадут заслуженно награду, Но лётчик орденам не любит счёт: Аэродром – не место для парада. – Освободите быстро полосу. Освободите, я желаю взлёта. Меня встречает на стоянке «Су», И я взбираюсь по стремянке самолёта. Когда командир закончил, Стуколин тут же потребовал, чтобы ему тоже аккомпанировали. Зная, какой у друга слух, Громов попытался отговорить Алексея от этой безумной затеи, но тот упёрся рогом. Тогда Константин сам взял гитару в руки, подобрал простенький мотив на два аккорда, а Стуколин с восторженным азартом заорал во всё горло, распугивая местных собак, сбежавшихся на запах шашлыка: Мчусь поперёк нейтральных вод. А там авианосец прёт Из галса в галс, пытаясь этим с толку сбить. А справа «Ф-15» жмёт, и ниже пара их ползёт. Как гнусом, небо ими здесь кишит. Седьмой американский флот Пространство милями крадёт. Но я не тот, что много лет тому назад. Теперь я – с опытом моряк. Мой «Су» – не то, что робкий «Як». И я могу устроить здесь им маскарад. Друг друга знаем голоса, Но заливает пот глаза. Кто скажет, что тебя сегодня ждёт. Бескрайний океан – не сон. А вот уж рядом «Орион» Моторами, как дряхлый дёд, трясёт. Конечно, это не война. Но чувств такая же волна. Красавец-крейсер наш заснят в ходу, как пить. Пиши, доллары – на счетах, и форма будет в орденах. Работу смогут там такую оценить. Эх, шваркнул бы я по винтам, Послав инструкции к чертям. Улыбки наглые смахнул бы с этих сук. А то летят, куда хотят, снимают всех и вся подряд. И часто это сходит с грязных рук. В прицеле лампа «Пуск» горит И в сердце боя страсть кипит. Характер дали б мне славянский проявить… По горловины я залит и, как струна, форсаж звенит. Не одного из них сумел бы завалить. Когда-то снимут все табу. Напомним всякому врагу, Что память вражья коротка. За бой и труд цена одна, одна страда нам всем дана. В дозоре дальнем Родина близка. Но время кончилось моё. Промчалось быстро, как кино. Я ухожу отсюда в заданный квадрат. Придёт на смену мне мой друг. И те, кто вяжут этот спрут, Всё осторожней из кабин своих глядят… Подполковник Вересов, поддавшись хмельной ностальгии, выступил поскромнее Стуколина, исполнив медленно и печально песню «Застывший МиГ»: В далёкой дали заграничной У лёгких трубчатых ворот На постаменте необычном Застыл красавец-самолёт. Давно в турбине стихли громы, Компрессор песню не поёт, А он как прежде, невесомый, Всё устремляется в полёт, И как подраненная птица, Взметнувшись скошенным крылом, Он много лет уже стремится Дорогой на аэродром, И словно просит, чтобы дали Ещё хоть раз ему взлететь, Уйти в заоблачные дали, Покинуть враз земную твердь… А мимо чудо-самолёта, Стрелой пронзившего года, Спешат пилоты на полёты, Не замечая иногда, Как он стремится с постамента, Как с ними просится в полёт!.. И громыхая инструментом Заправщик мимо проползёт… Но каждый раз, когда устанет От шумных буден и забот, К нему придёт, надолго станет В ночной тиши седой пилот. И как с живым, как с давним другом О чём-то будет он молчать… |