Книга Гимн перед битвой. Предвестник шторма, страница 90 – Джон Ринго

— Вам, наверное, следует передать это вашему заместителю, — заметил подполковник Робертсон. — Я хотел бы, чтобы вы взглянули на топливно-воздушную взрывчатую смесь с точки зрения безопасности. Будет хреново, если она сдетонирует преждевременно, но нам необходимо заранее наполнить здание.

— Договорились, подполковник. Где вы будете?

— О, у меня назначена встреча в арсенале. Насчет подготовки приема.

Старая пожарная улыбнулась.

— Что ж, выставляйте пунш, и я полагаю, они придут.

— Прямо по Уильям-стрит.

— Угу. На экскурсию в исторический Фредериксберг.

* * *

— Думаю, они немного разойдутся в стороны от Уильям-стрит, — сказал Маленький Томми, сворачивая на улицу Принцессы Анны. — Наверное, доберутся до Фокиера или Хока, прежде чем они бабахнут Большую Дуру.

Они шли в сумерках по улице Принцессы Анны, под ногами хрустели осколки разбитых витрин, издалека доносился треск выстрелов. Изящные старинные магазины сильно пострадали от звуковых ударов приземления.

— Я тут думал… — неуверенно проговорил он. — Ты не хочешь попытать счастья в бункере? Раз они собираются сделать это?

— Я старше шестнадцати, — напомнила Уэнди, — и не мать.

Последнее прозвучало резковато, почти горько.

— Гм! Ну, там может оказаться больше места; они могут взять, ну, ты понимаешь, других. Блин, хотелось бы мне иметь дыру, куда спрятаться.

— Ты бы не стал прятаться, если бы тебе дали шанс, так ведь?

Томми подумал об этом.

— Нет. Нет, не стал бы. Не раньше, чем я… сделал бы что-то полезное. А к тому времени будет слишком поздно.

— Как насчет всего этого? — спросила она, показывая на бронежилет и сумку. — Я хочу сказать, я знаю ребят из Молодежной Милиции, которые подготовлены гораздо хуже.

— Ага, ну, единственное, о чем мой отец по-настоящему жалел в жизни, так о том, что он взял стипендию в Клемсоне, чтобы играть в футбол, а не в Вест-Пойнте, чтобы играть в армию. Затем он перешел в профессионалы, и это положило конец всем шансам стать военным. Вместо этого он стал солдатом в кресле. Такой, знаешь, наркоман канала Си-эн-эн, который вместо игры в гольф стреляет из пистолета, а по выходным играет в пэйнтбол. Вся эта эпопея с послинами стала величайшим событием его жизни; он наконец станет солдатом. Он даже пытался записаться в армию, но не отвечал требованиям, так как раньше не служил. И потом его колени… Как бы то ни было, еще раньше, до того как мы узнали, он решил, что я стану следующим Ганнибалом…

— Кем? — переспросила Уэнди и закашлялась, когда по улице проплыл особо едкий клуб дыма с шоссе.

— …следующим Робертом Е. Ли [57] , — перевел Томми.

— А!

— Меня готовили быть солдатом с того возраста, когда большинство детей учились играть в Т-бол. [58] Папашка устроил большую помпу, когда подарил мне в восемь лет мой первый пистолет. Я просил о новом компьютере.

— Да-а, — сказала Уэнди вопросительным тоном. — Я думала, ты был компьютерным шизом, а не пистолетным шизом.

— Пистолетный шиз, это уж действительно, — с горечью произнес он. — Я и есть компьютерный шиз, фактически компьютерный супершиз. Я занимаю одиннадцатую строчку в национальном списке игроков «Долины Смерти», и на следующей неделе мне могли бы достаться неплохие деньги, присуждаемые лучшей пятерке. Я начал программировать почти с тех пор, как научился писать. Я живу компьютерами. Зная это, отец поставил условием, чтобы я выделял одинаковое время и на этот вид тренировок. Мне приходится проводить на стрельбище и в поле столько же времени, сколько и за компьютером.

Я был самым молодым членом Молодежной Милиции и практически бросил ее после двух лет, поскольку на две головы превосходил остальных толстозадых клоунов. Я могу бегать достаточно хорошо, чтобы участвовать в соревнованиях, но времени хватало либо на беговую дорожку, либо на компьютер. Не в чертов же этот футбол было мне играть? Поднятие тяжестей рассматривается в качестве военной подготовки, так что я могу выжать гораздо больше своего веса, и отец хотел, чтобы я выступал за свое отделение. Это был единственный раз, когда я сказал ему засунуть эту идею куда подальше. Если бы я стал «качаться», пришлось бы сократить либо время на стрельбище, либо за компьютером, и я знал, что выберет мой отец.

Он философски пожал плечами.

— И вот я здесь, самый опасный парень в школе и отвергаемый всеми компьютерный псих. Дальше считай сама.

— Ну, — осторожно сказала Уэнди, когда они остановились у аптеки «Гоолрик» на углу Джордж-стрит, — полагаю, наступил твой час.

— Час моего отца, ты хочешь сказать. Он где-то там, замаскировался и ждет, когда послины появятся в поле зрения, и живет этим. Мама и Салли спустятся в бункер, а я «выдам им так, чтобы мало не показалось», — процитировал он поддельным баритоном. — Хренов ублюдок, — выплюнул он с горечью. — Самое сволочное в том, что я сижу тут и вычисляю углы стрельбы не хуже любого пехотного лейтенанта, как будто из этого выйдет что-нибудь путное.

Он пожал плечами и огляделся, все еще высчитывая углы.

— Как насчет «Алесия Антике»? — спросил он, указывая подбородком через дорогу. — Там позади магазина хорошее поле обстрела через двор. Мы даже сможем перейти в Банковский музей. Так у нас будет первая и вторая позиции. Мы, может быть, даже проживем три минуты, — со смехом закончил он.

— Я думала насчет «Алесии», — задумчиво ответила она. — Когда ты спросил, не хочу ли я отправиться в Бункер.

* * *

— Господи, — сказал Томми, когда ломик из прута арматуры пробил кирпичную стену рядом со старинным сейфом, — он действительно здесь. Как ты узнала об этом?

— Ну, ты любишь компьютеры и армию. Я — местную историю и исследования.

Он просунул голову в небольшую дыру и дальше в затхлый тоннель за стеной, освещая внутри фонарем «Мэглайт».

— Высота пять — пять с половиной футов. Кирпичный свод, сухой земляной пол. Поразительно. Для чего они предназначались?

— Никто точно не знает. Никаких записей не осталось, но они датируются по меньшей мере восемнадцатым столетием. Самое правдоподобное предположение, что ими пользовались для доставки грузов наверх от причалов. В те времена улицы не были мощеными и в дождь становились непролазными. Романтическая история говорит, что их использовали для переноски контрабанды. Тайком ввезенный шелк и укрытый от налогов чай, типа такого. По-настоящему глупая история, что их сделали рабы для побега. Никоим образом. Они могли использоваться в качестве укромных мест для Подпольной Железной Дороги [59] , но не были ею созданы; они из более раннего периода.