
Онлайн книга «Возвращение в Брайдсхед»
![]() Брайди сел против меня и склонил над тарелкой розовую лысину. — Ну, Брайди, какие новости? — У меня действительно есть некоторые новости, — ответил он. — Однако дело терпит. — Скажи сейчас. Он сделал гримасу — в том смысле, что, мол, нельзя же при слугах, — и тут же спросил: — Как продвигается картина, Чарльз? — Какая картина? — Ну, та, что там сейчас у вас на стапелях. — Я начал набрасывать портрет Джулии, но сегодня свет очень переменчив. — Портрет Джулии? Мне казалось, вы ее уже писали. Я полагаю, это совсем не то, что архитектура. И видимо, гораздо труднее. Его беседа всегда изобиловала долгими паузами, во время которых сознание его казалось застывшим, но в конце концов он, изумляя отвлекшегося собеседника, неизменно возвращался к тому, на чем остановился. Вот и теперь, по прошествии не менее чем минуты, он произнес: — Мир полон самых различных предметов. — Несомненно, Брайди. — Если бы я был художником, — продолжал он, — я бы всякий раз избирал совершенно новый предмет. Но обязательно что-нибудь динамичное, как… — И снова пауза. Что сейчас последует, — гадал я. — Летучий Голландец? Кавалерийская атака? Хенлейская регата? — …как Макбет, — неожиданно докончил он. — Было что-то нелепое в мысли о Брайди как о художнике-жанристе или баталисте. В нем вообще было немало абсурдного, и одновременно в его позиции стороннего лица, человека без возраста было какое-то достоинство; он был еще полудитя и уже почти старец, сегодняшняя жизнь даже и не теплилась в нем; он был прямолинеен и непробиваем и совершенно равнодушен к миру, и это внушало даже уважение. Мы много смеялись над ним, но он никогда не был до конца смешон; временами он оказывался грозен. Мы сидели и обсуждали положение в Центральной Европе, как вдруг, пресекая эту бесплодную тему, Брайди спросил: — Где мамины драгоценности? — Вот это было мамино, — ответила Джулия. — И вот это. Мы с Корделией получили все ее собственные вещи. А фамильные драгоценности лежат в банке. — Я давно их не видел — по-моему, всех мне не показывали никогда. Что там есть? Помнится, мне говорили, что там какие-то знаменитые рубины? — Да, ожерелье. Мама его часто носила, неужели ты не помнишь? И жемчуга, они всегда были у нее. А многие вещи оставались в банке из года в год. Там, я помню, есть какие-то ужасные бриллиантовые подвески и викторианское бриллиантовое колье, которое сейчас никто не наденет. А что? — Мне бы хотелось как-нибудь посмотреть на них. — Послушай, папа не собирается их закладывать? Неужели он опять в долгах? — Нет-нет, ничего похожего. Брайди ел много и не торопясь. Мы с Джулией смотрели на него при свете свечей. Наконец он проговорил: — Будь я Рекс, — он был полон подобных допущений: «Будь я епископ Вестминстерский», «Будь я главой железнодорожной компании "Большая Западная"», «Будь я актрисой», словно он лишь по совершенной случайности не является ни тем, ни другим, ни третьим и может еще в одно прекрасное утро проснуться в своем истинном обличье, — будь я Рекс, я бы жил среди своих избирателей. — Рекс говорит, что, живя вдали отсюда, экономит себе четыре рабочих дня в неделю. — Жаль, что его сегодня здесь нет. Я должен сделать одно сообщение. Я… — Брайди, не будь таким таинственным. Скорей скажи, в чем дело. Он снова сделал гримасу «не при слугах». Позже, когда на столе появился портвейн и мы остались втроем, Джулия сказала: — Я и не подумаю уйти, пока не услышу твоего сообщения! — Ну хорошо, — проговорил Брайди, откинувшись на спинку стула и пристально разглядывая свой стакан с вином. — Не далее как в понедельник вы бы всё равно прочли об этом черным по белому в газетах. Я собираюсь жениться. Надеюсь, тебя это радует. — Брайди! Как… как чудесно! На ком же? — Ты не знаешь. — Она хорошенькая? — Я думаю, хорошенькой ее едва ли можно назвать. Приятная — вот, пожалуй, подходящее слово. Она крупная женщина. — Толстая? — Нет, крупная. Фамилия ее Маспрэтт, миссис Маспрэтт, зовут Берил. Я знаком с нею долгое время, но до прошлого года у нее был муж; теперь она овдовела. Что тут смешного? — Прости, Брайди. Совершенно ничего. Просто всё так неожиданно. Она… она твоих лет? — Да, я думаю, примерно моих. У нее трое детей, старший мальчик в этом году поступил в Эмплфорт. Они живут в довольно стесненных обстоятельствах. — Но, Брайди, где ты ее нашел? — Ее покойный муж, адмирал Маспрэтт, собирал спичечные коробки, — с бесподобной серьезностью ответил он. Джулия затрепетала от еле сдерживаемого смеха, потом, овладев собой, спросила: — Но ты женишься не ради ее спичечных коробков? — Нет-нет, вся коллекция передана в собственность Фалмутской городской библиотеки. Я испытываю к этой женщине самое сердечное расположение. Несмотря на все жизненные трудности, она неизменно сохраняет бодрость духа, любит театр. Она связана с Католической гильдией актеров-любителей. — А папа знает? — Я получил от него сегодня письмо, где он выражает свое одобрение. Он давно склонял меня к женитьбе. В эту минуту нам с Джулией одновременно пришло в голову, что мы напрасно дали волю удивлению и любопытству; и мы оба стали поздравлять его с сердечностью, в которой почти отсутствовала шутливость. — Благодарю, — ответил он. — Благодарю вас. Я считаю себя счастливцем. — Но когда мы с ней познакомимся? Право, ты мог бы привезти ее с собой. Брайди не ответил; он сидел, попивая портвейн и мечтательно глядя перед собою. — Брайди, — сказала Джулия, — хитрый старый крот, ну почему ты ее не привез, скажи на милость? — О, это никак нельзя, знаете ли. — Да почему же? Я умираю от нетерпения скорее с ней познакомиться. Давай позвоним ей сейчас и пригласим приехать. Она сочтет нас очень странными людьми, если мы в такое время оставим ее одну. — У нее дети, — сказал Брайдсхед. — К тому же вы ведь и есть странные люди, верно? — О чем это ты? Брайдсхед поднял голову и, важно глядя прямо в глаза своей сестре, спокойно продолжал, словно речь шла всё о том же, что и раньше: — Я не могу пригласить ее сюда при данных обстоятельствах. Это неприлично. В конце концов, я здесь только жилец. В настоящее время это, если угодно, дом Рекса. И то, что здесь происходит, его дело. Но привезти сюда Берил я не могу. — Я не понимаю тебя, — довольно резко сказала Джулия. Я поглядел на нее: от ее веселой шутливости не осталось и следа; она казалась встревоженной, почти испуганной. — Само собой разумеется, что Рекс и я хотим ее здесь видеть. |