Книга Анжелика. Война в кружевах, страница 45 – Анн Голон

— Эх! Чего хорошего можно ждать от мужа, — заявил Пегилен, скорчив презрительную мину. — Это вполне в духе вашего избранника. Но почему вы упорствуете и продолжаете с ним встречаться?

Анжелика задыхалась от слез.

— Перестаньте! Перестаньте! — ласково прошептал Пегилен. — Не стоит так убиваться из-за мужчины, а из-за собственного мужа — и подавно! Мое сокровище, вы либо чересчур старомодны, либо больны… Впрочем, мне давно кажется, что с вами что-то не в порядке. И я не раз хотел поговорить с вами об этом… Но сначала вытрите слезы.

Граф достал из кармана чистейший батистовый платок и заботливо вытер Анжелике щеки и глаза. Она поймала его насмешливый взгляд: остроумных проказ де Лозена привык опасаться не только весь королевский двор, но и сам Людовик. Светская жизнь и распутство уже отметили морщинками уголки его рта, вечно искривленного в саркастической усмешке. Но, несмотря на это, его привлекательное лицо излучало жизнелюбие и довольство. Истинный южанин, гасконец — горячий, как солнце, и проворный, как форель, которую ловят в горных ручьях Пиренеев. Положительно, он мог согреть одним своим присутствием.

Она облегченно вздохнула, откинулась на спинку дивана и по-дружески взглянула на собеседника. Тот улыбнулся.

— Ну что, стало полегче?

— Как будто.

— Сейчас мы все уладим, — сказал граф.

И он на несколько минут замолчал, внимательно рассматривая Анжелику.

Их было совершенно не заметно из галереи, по которой сновали бесчисленные придворные и слуги. Чтобы попасть в нишу, надо было преодолеть три ступени; почти все ее пространство занимал огромный диван, высокие подлокотники которого скрывали сидящих от любопытных взглядов.

Наступили ранние зимние сумерки, и оконный свет мерцал красным золотом заката. В саду песчаную террасу, мраморные вазы и зеркало водоема уже затягивал туман.

— Так вы говорите, что этот неприметный уголок называется «кабинетом Венеры»? — неуверенно спросила Анжелика.

— Да, именно так. Здесь, насколько это вообще возможно при дворе, убежище от нескромных взглядов. Ходят слухи, что слишком нетерпеливые любовники приходят сюда, чтобы принести жертву на алтарь богини. Анжелика, а вдруг вы навлекли на себя гнев богини за то, что пренебрегали ее благосклонностью?

— Богиня любви?.. Пегилен, это скорее я могу упрекнуть ее за то, что она совсем обо мне забыла.

— Мне кажется, это не так, — мечтательно прошептал де Лозен.

— Что вы имеете в виду?

Граф покачал головой, а затем в раздумье подпер подбородок кулаком.

— Проклятый Филипп! — вздохнул он. — Как понять, какие чувства скрывает этот странный человек? А вы никогда не пробовали подсыпать в его стакан какой-нибудь чудодейственный порошок перед тем, как соединиться с ним в спальне? Говорят, что у банщика Лавиена, чье заведение находится на улице Фобур Сент-Оноре, есть снадобья, которые могут вернуть силу любовникам, истощенным слишком частым и усердным поклонением богине, а еще старикам или тем, чье не слишком горячее естество заставляет их отворачиваться от Венеры. А еще у него есть одно средство, так называемый «поллевиль»… говорят, это просто волшебное лекарство.

— Не сомневаюсь. Но мне такие способы не по душе. К тому же у меня должна быть возможность подойти к Филиппу настолько близко, чтобы хоть дотронуться до его стакана. А такое случается нечасто.

Глаза Пегилена округлились.

— Уж не хотите ли вы сказать, что супруг безразличен к вашим прелестям настолько, что даже никогда не появляется в ваших апартаментах?

У Анжелики вырвался невольный вздох.

— Да, это так, — хмуро сказала она.

— А что думает об этом ваш официальный любовник?

— У меня его нет.

— Что?

Лозен подскочил.

— Ну, тогда, скажем… ваши случайные друзья?

Анжелика промолчала.

— Вы осмелитесь признаться, что у вас их нет?

— Конечно осмелюсь, Пегилен, ведь это правда.

Граф де Лозен не скрывал крайнего изумления.

— То есть вы хотите сказать, что у вас… Или, скорее, как давно вы не… Короче, сколько дней? — строго спросил он.

— Ах! Если бы речь шла о днях…

— Тогда недель?

— Хорошо, раз вы хотите точности, — промолвила Анжелика вымученно, хотя и не удержавшись от смеха, — то я признаюсь вам, что после брачной ночи мой супруг, кажется, забыл, что у него есть жена.

— Не-ве-ро-ят-но! — прошептал Пегилен, делая вид, что вот-вот рухнет в обморок, услышав столь трагическую новость. — Анжелика, вы заслуживаете порки.

— Почему? — возмутилась она. — Ведь это не моя вина!

— Ваша. Когда у женщины такая кожа, такие глаза, такая фигура, ими нельзя распоряжаться столь бесхозяйственно. Вы — чудовище, создание, которое приводит меня в отчаяние! Вы — опасное существо!

Лозен дотронулся вытянутым пальцем до ее лба.

— Что в вашей упрямой головке? Расчеты, проекты, разные сложные замыслы, дела, которые могут озадачить всех, начиная от самого месье Кольбера и заканчивая угрюмым Ле Телье? Солидные люди ходят за вами с протянутой рукой, а несчастные обезумевшие юнцы не знают, как сохранить последние су, чтобы они не попали в ваши хищные руки. И при этом — лицо ангела, глаза, в сиянии которых можно утонуть, губы, на которые невозможно смотреть, не желая припасть к ним поцелуем! У вас изощренная жестокость. Каждая частичка вашего тела достойна богини… и для кого все это? Для кого, я вас спрашиваю? Только для того, чтобы тешить ваше тщеславие! Где он, тот хозяин, что сломит вашу гордость и сумеет сделать вас счастливой, трепещущей и даже немножко глупой, как любая влюбленная женщина?

— Постойте! — возразила Анжелика, сраженная столь пылкой речью. — Разве вы не считаете, что у меня уже есть хозяин, причем — настоящий тиран?

— Вас следует покорять иначе. С ним вы ведете себя как необъезженная кобылка перед недоуздком [48] . Если вы и уступаете, то с задней мыслью взять реванш, чем раньше, тем лучше… или сразу исподтишка лягнуть копытом. Но ваше сердце и ваше тело остаются холодными, как серебряное экю, которое не способна согреть человеческая рука.

Внезапный напор поразил и без того взвинченную Анжелику, и каждое слово звучало для нее, как удар. Она едва слышно прошептала:

— Я не считаю себя такой холодной, и, разумеется, я не слишком требовательна. Но у меня столько забот…

— Черт возьми, чем может заниматься женщина, кроме любви? Да вы настоящая эгоистка! Вы томитесь в башне, которую сами построили, чтобы защитить себя от жизни.

Анжелика безмерно удивилась тонкой проницательности, что скрывалась за маской легкомыслия этого придворного.