Книга Герой ее мечты, страница 63 – Конни Брокуэй

Кривая Рука охотно повиновался.

— Чокнутый пробыл здесь долго. Он блуждал по горам, как волк-одиночка, который поедает своих мертвых собратьев. Правда, охотился только на белых. Он был помешанный, но не дурак. Он был болен золотой лихорадкой. Он видит Маккэнихи и решает, что в сумке у Маккэнихи желтые камни. Ночью он нападает на него. Они дерутся. Ноубл получает скверные раны. Чокнутый умирает.

Глаза Венис потемнели до цвета черненой стали.

— О, дьявол! Спасибо за рассказ, Кривая Рука, — сказал Ноубл, понимая, что его сарказм не будет оценен.

— А медведь? — спросила Венис.

— Медведь — это дурацкая вина самого Маккэнихи, — пожал плечами Очень Высокое Дерево. — Он должен был знать тропы. Ему повезло, что медведица была старой. Правда, у нее было еще достаточно зубов, да, Маккэнихи? — Он ухмыльнулся Ноублу, словно все это было веселой шуткой.

— Вам доставляет какое-то удовольствие заигрывать со смертью? — обернулась она к Ноублу. — Бегаете туда-сюда, получаете удары ножом, побои, царапины когтями, падаете в бурлящие потоки и… и…

Венис его любит. Это яснее ясного. И, что бы ни случилось, он убедит ее, что они принадлежат друг другу.

— Неужели вам нечего сказать? — Глядя на него, Венис притоптывала ногой в сапоге.

— Есть. — Ноубл наклонился и сдул с ее висков мягкие черные волосы. — Вам лучше быть рядом и следить, чтобы я не впутался в еще какую-нибудь неприятность.

Венис крепко сжала губы.

— А-а, — через несколько секунд произнесла она. — Понимаю. Это шантаж.

— Что?! — в один голос спросили Ноубл, Милтон и Картер.

— Шантаж. Если я не… — Она бросила быстрый взгляд на остальных и продолжила, обращаясь к Ноублу: — Если я не сделаю того, чего вы от меня хотите, вы будете подвергать свою жизнь риску.

— У вас, Венис, просто талант играть словами! — покраснев, воскликнул Ноубл и, вскочив, встал перед ней. — Как, по-вашему, это звучит для Милтона и Картера? «Если я не сделаю того, чего вы от меня хотите…»!

— К-хе, — кашлянул Милтон и бросил взгляд на Ноубла. — Что именно Ноубл хочет от тебя, Венис?

— О-о! — Ее щеки и шея побелели. — Не это!

— Не что? — в недоумении спросил Картер, а Очень Высокое Дерево й Кривая Рука, по-видимому, поняли.

— Скажи им, Венис, — низким, мелодраматичным тоном произнес Ноубл. — Расскажи им о том непристойном и противоестественном, что я прошу тебя сделать.

— Ты очень трогателен.

— Не нужно мне это говорить. Я человек, который хочет, чтобы ненормальная женщина вышла за него замуж!

— Ненормальная? — убийственно спокойным тоном повторила Венис.

— Вышла замуж? — повторил Милтон.

— Да, ненормальная. Только ненормальной женщине может прийти в голову, что я шантажом стараюсь заставить ее выйти за меня замуж. Из всех глупых, эгоистичных… Веришь или нет, Венис, но я хочу, чтобы моя шкура осталась целой. И ты согласишься выйти за меня замуж без всякого шантажа!

— И не собираюсь!

— Выйти замуж? — снова спросил Милтон.

— Никого из вас это не касается, Милт. Не сочти за оскорбление.

— Ладно.

С ведром ягод в руке из леса вышел Темплтон, светящийся от своей удачной «охоты».

— Кто-нибудь хочет ягод?

— Я хочу! — Вскочив на ноги, Венис подбежала к Темплтону и забрала у него из руки ведро. — Должно же быть хоть что-то приятное!

* * *

— У тебя образцовый послужной список, — сообщил Милтон на следующий день, подойдя и сев недалеко от Ноубла, готовившего мулов к спуску с горы.

— Неужели? Откуда тебе знать об этом? — Ноубл с раздражением туго затянул кожаные ремешки на своей скатке.

— О, мне постоянно сообщали о твоих перемещениях, еще с тех пор как тебя забрали в армию. Для меня это был своеобразный семейный долг, — небрежно ответил Милтон.

Ноубл, стоявший на коленях над своей поклажей, сел на пятки и, прищурившись, взглянул в безмятежное лицо Милтона.

— Значит, вот почему ты разыскал меня, когда я впервые появился здесь? Семейный долг? — проворчал Ноубл. — Наблюдение за людьми, которых Тревор использовал и выбросил?

— Нет, я следил за тобой, потому что помнил тебя сообразительным, серьезным парнем и потому что ты мне нравился.

В Милтоне что-то есть, подумал Ноубл, он такой же прямой, как Тревор хитрый.

— С какой стати ты сидишь здесь и рассуждаешь о моей армейской карьере? Я полагал, мы собирались к полудню свернуть лагерь.

— Да, конечно, к полудню, — неопределенно отозвался Милтон.

— Как это тебе удалось устоять и не отправиться в Сэлвидж? Я думал, Венис заставит тебя и Картера усесться на пони и в это время вы уже будете рысцой спускаться по тропе. Она, безусловно, не придет в восторг от того, что ты затягиваешь время, болтая о войне, когда ей хочется поскорее избавиться от меня.

— Ответь мне на один вопрос, Ноубл: ты любишь Венис? — внимательно глядя на него, спросил Милтон.

Проклятие! Как он догадался?

— Да, я люблю ее, — коротко ответил Ноубл.

— Тогда почему вы оба так несчастны?

— Послушай, Милт, я попросил ее выйти за меня замуж. Но когда дело дошло до выбора между ее отцом и мной, палочка победил, а я проиграл. Вот и все. — Ну вот, он произнес это вслух и почувствовал адскую боль.

— Не могу поверить, что Венис предпочла тебе Тревора. Она уже давным-давно не та маленькая девочка, которая преклонялась перед ним.

— Да, но тогда почему для нее все еще так важно добиться уважения Тревора?

— Ей необходимо уважение Тревора, если она когда-то получит голос в правлении Фонда Лейланда.

Ноубл вздохнул, выдохнув часть враждебности, которая накапливалась весь день, и вдруг почувствовал себя старым и беззащитным.

— Знаешь, Милт, — заговорил он, положив руку на спину мула, — моему самолюбию не стало намного легче, когда ты сказал, что мой соперник в борьбе за любовь Венис не ее отец, а его Фонд. Не можешь ли сказать мне, почему этот проклятый Фонд так важен для нее?

— Венис рассматривает Фонд как единственную неизменную ценность в своей жизни. Но он не только то, в чем она может быть уверена, — это что-то, что просто может заполнить ее жизнь, если нет любви или по крайней мере уважения тех людей, которым она хочет помочь.

Ноубл хмуро смотрел на Милтона.

— О, я понимаю, что это звучит глупо, и не сомневаюсь, что Венис пришла бы в ужас, узнав, что я вообще высказал тебе такое предположение. Но я думал над этим, Ноубл, и уверен, что так оно и есть. — Крепко сцепив руки, Милтон наклонился вперед; — Еще будучи маленькой девочкой, Венис дарила свою любовь всем — всем, кто ее принимал. И один за другим все, кого она любила, оставляли ее: няни, гувернантки, горничные, я, ты, ее родители. Разве удивительно, что она хочет в своей жизни чего-то постоянного? Чего-то, что всегда было и всегда будет? Чего-то, чему она может посвятить себя, не боясь, что останется брошенной?