Онлайн книга «Крест на башне»
|
«Мамонт» остановился метрах в двадцати от меня, справа, чуть ближе к домам. Вольф высунулся из люка, махнул рукой приветственно, потом по наушникам постучал. — Уже, — ответил. Честно, давно я себя таким усталым не чувствовал. Даже нет, не то слово «усталым» — опустошенным. Словно сожженный панцер, в котором все, что могло, уже взорвалось и выгорело. И осталась одна пустая броневая коробка, а внутри — только прах и пепел. Ну и Вольф, похоже, тоже был настроен не позывными обмениваться. — Отлично поработали, Эрих… — Да. — А представляешь, — тихо засмеялся майор, — Фрица Хессмана только что подбили. Гусеницу связкой гранат распороли. «Мамонт» — связкой гранат! — Бывает. Услышал знакомый щелчок, оглянулся, засек, как огонек сигареты вспыхнул. — Эрих, — тихо, даже я бы сказал, непривычно душевно начал Вольф, — давно хотел с тобой поговорить, да все никак случая подходящего не выпадало. Насчет этой девушки, русской. Она… И тут со стороны деревни коротко, патронов на четыре-пять, очередь простучала — и Вольф, словно переломившись в поясе, на броню упал. Дальше у меня на какое-то время воспоминания очень обрывочные пошли. Как нарезка хроники. Следующий кадр — я уже в «Мамонте», Вольфа успели внутрь втащить, радист пытается пульс нащупать, я его отталкиваю… потом — ладони все в крови, наушники в них скользят и я ору что есть голоса: — Повторяю, пленных не брать! Не брать! Всех, до последнего… всех, всех, всех! А очнулся почему-то лежащим рядом с гусеницей «Смилодонта», сигарета в зубах давно уже погасла, а я гляжу распахнутыми глазами в ночное небо, где звезд из-за дыма почти не видно… пока меня кто-то за плечо не начал трясти. — Господин фельдлейтенант. Как пружиной подбросило — вскочил, схватил за куртку, придавил к экрану и только потом понял, что это радист мой собственный. — Какого… — Радио… — забормотал испуганно Людвиг, — радио из штаба, господин фельдлейтенант. Вырвал наушники у него, к уху прижал. — «Кошка» на связи. — Босса? — это был обер-лейтенант Фрикс, а еще — в треске и шипении помех я враз вычленил стрельбу и взрывы там, у той рации. И сразу похолодел, хотя десять минут назад казалось, что уже ничего я сегодня больше не почувствую. — Доложите обстановку… ваше местоположение… где майор Кнопке, почему он не отвечает? — Нахожусь в квадрате сорок восемь-Густав, сорок восемь-Дора, — я говорил спокойно, четко, хотя язык, кажется, вот-вот узлом завяжется. — Завершаю уничтожение штаба Соколовской дивизии. Вольф… майор Кнопке одиннадцать минут назад был убит. — Убит… как… кто принял командование? Зиберт? — Убит автоматчиком. Гауптман Зиберт тяжело ранен. Я принял командование ударной группой. Повторяю, я принял командование ударной группой. Прием. — Ясно, — Фрикс на миг пропал куда-то, потом на той стороне застучало звонко, словно где-то рядом машингевер длинными лупил и обер-лейтенант вновь появился. — «Кошка»… мы находимся в Арсеньево. Атакуют авровцы… до двух рот пехоты при поддержке штурмпушек. Прикрытие… синие… смято, частично разбежалось… ведем бой… долго не продержимся. Дивизия… усиленная рота вышла… будет через три часа. И тут я сорвался. — Через три часа вас всех… — прорычал я в микрофон, словно загрызть его собрался. — Отходите! — Не получится… обошли с флангов… минометы… — Сорок минут, — сказал, а сам чувствую — в голове словно кто-то выключателем щелкнул и лампочку врубил. Сразу все четким стало, прозрачным и, пожалуй что, холодным. — Продержитесь еще сорок минут, обер-лейтенант. Я выйду к ним в тыл. Мой сигнал — сдвоенная красная ракета. В ответ обозначите себя белой и зеленой. Как поняли? Прием. — «Кошка», вас понял. Сорок минут. Ждем. — Сорок минут, — покачал головой Хенке. — Оптимист ты, фельдлейтенант. Ночью, сквозь вражеские тылы… Я на него посмотрел… ласково так. Он не выдержал, отвернулся. — На «Мамонте» я еще и быстрее доберусь. Главное, чтобы твои за мной успели. — Успеют, — не понравилось мне, как Хенке это сказал. Не почувствовал я убежденности в его голосе. — Дам вторую и пятую машины, лучших водителей. — Ладно, посмотрим, какие они у тебя… лучшие. Действуй… Он козырнул, исчез в темноте. Я к «Мамонту» подошел… Нильс все так же перед плащ-палаткой на коленях сидел, только нос его знаменитый еще больше распух, вовсе на полрожи стал… или показалось мне в темноте. Положил руку ему на плечо, потряс осторожно… — Вставай. Не реагирует. Я голос повысил. — Унтер Хербергер, встать! Великая все-таки вещь — рефлексы! Нильс, по-моему, и не услышал меня толком, а ноги у него сами по себе пружиной распрямились и корпус вверх подбросили. Глянул он на меня, всхлипнул громко, сопли со шнобеля своего рукавом комба утер. — Эрих, — забулькал, — эх, Эрих, как же мы теперь… без майора-то? Черт, если он сейчас не прекратит — сам разрыдаюсь к такой-то матери. — Отставить истерику, унтер Хербергер! Смирно! — Эрих… — Молчать! Как стоишь, сволочь, перед офицером! — и врезал ему по правой щеке с маху так, что самого развернуло. Нильс назад качнулся, приложился спиной о панцер… зато взгляд сразу осмысленней сделался. — Очнулся? — Да… вроде. — Или, может, еще раз приложить? — Не… хватит пока. Что стряслось-то? — Авровцы Арсеньево штурмуют. — Scheisse! — Оно самое. Так что, на тебя вся надежда, Нильс. Быстрее «Мамонта» к ним ничего не доберется. Нильс прекратил щеку растирать. Поглядел на меня, потом на «Мамонт»… на небо, сплошь облаками затянутое… наклонился и за углы плащ-палатки взялся. — Помоги. Надо майора внутрь затащить. * * * Если бы мне кто прежде сказал, что безлунной ночью по незнакомой местности «Мамонт» сможет почти двадцать километров за тридцать одну минуту преодолеть — расхохотался бы и спросил, за сколько тех километров этот сказочник на «Мамонт» любовался. А теперь… и ведь все равно ни одна сука не поверит! И все равно, пока неслись, у меня с каждой этой минутой на душе все тяжелее и гаже становилось. Была бы связь… только связи не было! Наконец выскочили на пригорок и сразу, будто кто ширму отдернул, зарево стало видно и пальба слышна даже сквозь вой турбины. Тогда повеселел — раз бой ведут, значит, живы еще. |