Книга Сады Луны, страница 29 – Стивен Эриксон

— Караульные. У них… у них там такое… Они меня послали.

— Кто? Какие караульные? Знаешь, отведи-ка меня к ним.

— Хорошо, колдунья.

Они обогнули угол большого строения и вошли в узкий проход между ним и внешней стеной. Там, несколько поодаль, Дырявый Парус увидела чью-то коленопреклоненную фигуру. Голова человека была опущена, и колдунья не могла понять, кто же это. Рядом с ним лежал большой мешок из грубой рогожи, весь в бурых пятнах. Вокруг человека и мешка кружились тучи мух.

Парнишка остановился.

— Он давно так стоит. Не шевельнется. Караульные пройти мимо того места не могут. Их сразу выворачивает.

Колдунья вгляделась в коленопреклоненную фигуру. В носу защипало — верный признак близких слез. Позабыв про парнишку, она двинулась вперед. Через несколько шагов в нос ей ударило густое зловоние. Никак этот безумец находится здесь с самого взятия Крепких Стен? Пять дней без пищи и воды? Дырявый Парус заставила себя подойти ближе… Даже стоя на коленях, Беллурдан был одного роста с колдуньей. Теломенский верховный маг так и не снял с себя обгоревших лохмотьев. Дырявый Парус поежилась, глядя на клочья почерневшего меха и лоскуты материи, перепачканной в крови. Подойдя еще ближе, колдунья увидела, что шея и лицо Беллурдана густо покрыты волдырями, а на голове почти не осталось волос.

— Я с трудом узнала тебя, Беллурдан, — сказала Дырявый Парус.

Голова великана медленно повернулась к ней. Воспаленные глаза скользнули по ее лицу.

— А-а, это ты, Дырявый Парус.

Обожженные, потрескавшиеся губы дрогнули в вымученной Улыбке, отчего корка на одной щеке лопнула, обнажив красную рану.

От его улыбки Дырявому Парусу едва не сделалось дурно.

— Друг мой, нельзя же так плевать на себя. Тебе нужен лекарь.

Колдунья взглянула на мешок, густо усеянный мухами.

— Идем. Думаю, Ночная Стужа откусила бы тебе голову, если бы увидела, в каком ты состоянии.

Ее саму трясло, но колдунья упорно подавляла дрожь.

— Беллурдан, дружище, мы обязательно воздадим ей последние почести. Я тебе помогу. А для этого нужны силы. Согласен?

Великан медленно покачал головой.

— Самые глубокие и болезненные раны — они не снаружи, а внутри. — Он тяжело вздохнул. — Не волнуйся, я оправлюсь. Спасибо за помощь, но погребальный курган для любимой я должен сложить своими руками. Пока еще не время.

Беллурдан опустил тяжелую руку на мешок.

— Тайскренн позволил мне оставаться здесь столько, сколько надо. Ты не станешь возражать?

Дырявый Парус почувствовала волну жгучего гнева, поднимавшуюся у нее внутри.

— Тайскренн тебе позволил? Я не ослышалась?

Ее поразил собственный голос, жесткий и язвительный. Беллурдан вздрогнул и даже заслонился от нее. Какая-то часть ее хотела броситься к нему, обнять и дать волю слезам. Однако гнев перевесил сострадание.

— Беллурдан, разве ты до сих пор не понял, кто убил твою подругу? Это сделал ублюдок Тайскренн! У властелина Дитя Луны не было ни времени, ни намерений призывать демонов. Подумай об этом! Зато у Тайскренна времени было предостаточно.

— Нет! — загремел в ответ Беллурдан.

Он поднялся на ноги, и колдунья невольно попятилась назад. Похоже, теломенский маг обезумел от отчаяния и горя. Дико сверкая глазами, он был готов крушить стены. Пальцы сжались в кулаки. Под его взглядом Дырявый Парус застыла на месте. Потом плечи великана опустились, он разжал пальцы. Глаза потухли.

— Нет, — с печалью в голосе повторил он. — Тайскренн — наш защитник. Он всегда был нашим защитником, Парус. Помнишь, как все начиналось? Император помешался, однако Тайскренн оставался на его стороне. Он оберегал все чаяния империи и тем самым противостоял кошмарам, обуявшим императора. Мы слишком недооценивали властелина Дитя Луны, только и всего.

Дырявый Парус смотрела на исступленное лицо Беллурдана и вдруг вспомнила изуродованное тело Хохолка. Внутри нее, точно далекое эхо, звучали какие-то слова, но их смысл колдунья разобрать не могла.

— Я помню, как все начиналось, — тихо сказала она, больше обращаясь к себе, чем к Беллурдану.

Воспоминания о тех временах не потускнели. Но что, какая нить связывала их с недавней битвой магов? Колдунье очень хотелось поговорить с Быстрым Беном, однако после взятия города она не видела никого из «сжигателей мостов». Кукла-Хохолок, которую они ей оставили, с каждым днем все сильнее пугала колдунью. Ее тогдашнее нежелание читать расклад колоды Драконов вызвало у него затаенную злобу. Хохолок изводил ее своими угрозами и брюзжанием.

— Император умел собирать вокруг себя нужных людей, — продолжала Дырявый Парус. — Но он не был наивным. Он знал, что кто-то из этого круга его предаст. Сила — это она сделала нас нужными людьми. Я все помню, Беллурдан. Императора нет, а сила осталась.

У нее вдруг перехватило дыхание.

— Вот оно что, — пробормотала колдунья, пораженная внезапной догадкой. — Тайскренн как раз и является связующей нитью.

Император был безумцем, — вновь повторил Беллурдан. — да, Парус. Иначе он сумел бы себя защитить.

Дырявый Парус поморщилась. В словах теломенского великана была доля правды. Только напрасно он называет императора безумцем. Старик вовсе не был ни безумцем, ни глупцом. Тогда что же явилось причиной его гибели?

— Прости, Беллурдан, я должна идти. Меня позвал Тайскренн. У тебя потом найдется время поговорить со мной?

Великан кивнул.

— Иди. Я не знаю, когда уйду отсюда. Но скоро. Я унесу Ночную Стужу далеко. На Ривийскую равнину.

Колдунья оглянулась. Парнишка по-прежнему стоял у начала прохода, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

— Беллурдан, ты не возражаешь, если я окружу ее останки охранительным заклинанием?

Великан посмотрел на мешок.

— Пожалуй. А то караульные пугаются. Да, Парус, сделай это.

— Зловоние тянется отсюда до самого трона, — сказал Калам, хмуря изборожденное шрамами лицо.

Он сидел на корточках и рассеянно водил по земле острием кинжала, оставляя паутину тонких линий.

Бурдюк обвел глазами обрушенные стены покоренного города и стиснул зубы.

— Когда я в последний раз стоял на этом холме, он был завален доспехами. Тогда, как помнишь, мы находились в обществе полутора боевых магов.

Он умолк, затем вздохнул.

— Я прервал тебя, капрал. Давай дальше. Калам кивнул.

— Я потянул за кое-какие старые нити, — сказал он, щурясь от яркого утреннего солнца. — Кому-то на самом верху мы до сих пор мозолим глаза, и от нас решили избавиться. Может, решение исходит от придворных. Возможно, тут замешана родовая знать. Ходят слухи, что они мастаки играть в закулисные игры.