Онлайн книга «Тарнсмен Гора»
|
Я молча поздравил царей-жрецов с эффективностью их оборудования. Очевидно, лучи, исходящие из этих сенсоров и расположенные в части спектра, которую не воспринимает глаз человека, способны проникать через молекулярные структуры, как рентгеновские лучи проникают сквозь тело человека. Вика угрюмо смотрела на меня. – Я пленница в этой комнате уже девять лет. – Мне жаль, - сказал я. – Я пришла в Сардар, - рассмеялась она, - чтобы завоевать царей-жрецов и отобрать у них богатство и силу. И, расплакавшись, побежала к дальней стене. Стоя лицом к ней, она продолжала плакать. Потом повернулась ко мне. – А вместо этого у меня только каменные стены и стальной ошейник рабыни! И беспомощно в гневе попыталась сорвать ошейник. В ярости она дергала его, плакала и наконец перестала. Конечно, знак рабства остался на ней. Сталь рабских ошейников Гора не поддается рукам девушки. Она успокоилась. С любопытством посмотрела на меня. – Раньше мужчины делали все, чтобы доставить мне удовольствие, теперь я должна доставлять удовольствие им. Я ничего не ответил. Она смотрела на меня, смотрела дерзко, как будто приглашала воспользоваться властью над нею, приказать ей сделать то, что мне понравится. И у нее не было бы выбора, только подчиниться приказу. Наступило долгое молчание, которое я не хотел нарушать. Жизнь у Вики и так тяжелая, я не желал ей вреда. Ее губы слегка изогнулись презрительно. Я хорошо чувствовал призыв ее плоти, очевидный вызов во взгляде и в позе. Казалось, она говорит: ты не сможешь покорить меня. Интересно, сколько мужчин уступили ей. Пожав плечами, она подошла к спальному возвышению и взяла белый шелковый шарф, который я снял у нее с горла. Набросила его, закрыв рабский ошейник. – Не носи шарф, - мягко сказал я. В глазах ее сверкнул гнев. – Хочешь видеть ошейник? - зашипела она. – Можешь оставить шарф, если хочешь. Она удивленно смотрела на меня. – Но я считаю, что его не нужно надевать. – Почему? – Потому что без него ты красивее, - сказал я. - Но еще важнее, что, пряча ошейник, ты его не снимешь. В глазах ее блеснул огонь, она улыбнулась. – Ты прав. - Она с горечью отвернулась. - Когда я одна, я делаю вид, что свободна, что я знатная леди, убара большого города, может быть, даже Ара. Но когда в мою комнату входит мужчина, я снова только рабыня. - Она медленно сняла шарф и бросила его на пол, потом повернулась ко мне. Высокомерно подняла голову, и я увидел, что ошейник очень красив на ее горле. – Со мной, - мягко сказал я, - ты свободна. Она презрительно взглянула на меня. – До тебя в этой комнате побывала сотня мужчин, - сказала она, - и они меня научили, хорошо научили, что на мне ошейник. – Тем не менее со мной ты свободна, - повторил я. – И после тебя будет сотня. Вероятно, она говорила правду. Я улыбнулся. – А тем временем я дарю тебе свободу. Она рассмеялась. – Спрятать ошейник, - насмешливо передразнила меня, - не значит снять его. Я тоже рассмеялся. Она достойный собеседник. – Хорошо, - согласился я, - ты рабыня. Я пошутил, но она вздрогнула, как от удара. Вернулся вызывающий тон. – Тогда воспользуйся мной, - горько сказала она. - Научи меня, что означает ошейник. Я удивился: Вика, несмотря на девять лет, проведенные в заключении в этой комнате, оставалась упрямой избалованной высокомерной девушкой, сознававшей всю власть своего тела, всю силу свой красоты, способность привлекать мужчин, мучить их, приводить в ярость, заставлять исполнять ее малейшие прихоти. Передо мной была та же прекрасная хищная девушка, которая когда-то пришла в Сардар, чтобы овладеть царями-жрецами. – Позже, - сказал я. Она подавилась от ярости. Я не желал ей зла, но она не только прекрасна, она еще и раздражает меня. Я понимал, что она, умная, гордая девушка, не может смириться со своим положением. Она должны выполнять приказы всех, кого царям-жрецам вздумается послать в ее комнату, но я все же не находил в ее трудном положении извинения для враждебности по отношению ко мне. Ведь я тоже пленник царей-жрецов и не по своей воле пришел в ее комнату. – Как я оказался в этой комнате? - спросил я. – Тебя принесли. – Цари-жрецы? – Да. – Парп? Вместо ответа она рассмеялась. – Долго ли я спал? – Долго. – Сколько? – Пятнадцать анов. Я про себя свистнул. Горянские сутки делятся на двадцать анов. Я проспал почти целые сутки. – Ну, что ж, Вика, - сказал я, - мне кажется, сейчас я могу тобой воспользоваться. – Хорошо, хозяин, - ответила девушка, и в голосе ее звучала ирония. Она расстегнула пряжку на левом плече. – Готовить можешь? Она посмотрела на меня. – Да! - выпалила в ответ. Раздраженно возилась с пряжкой, но пальцы ее дрожали от гнева. Она не могла застегнуть пряжку. Я застегнул ее. Она, сверкая глазами, смотрела на меня. – Приготовлю пищу, - сказала она. – Побыстрее, рабыня! Плечи ее дрожали от гнева. – Похоже, придется научить тебя, что означает твой ошейник. - Я сделал к ней шаг, и она с испуганным криком отступила в угол. Я громко рассмеялся. Покраснев, Вика почти тут же овладела собой, распрямилась, откинула голову, отбросила упавшие на лоб волосы. Полоска ткани, которой она их перевязывала, развязалась. С отвращением глядя на меня, она подняла руки, собираясь снова перевязать волосы. – Нет, - сказал я. Я решил, что с распущенными волосами она красивее. Она продолжала завязывать волосы. Наши взгляды встретились. Она в гневе бросила перевязь на пол и принялась готовить пищу. Волосы у нее очень красивые. 6. КОГДА ИДУТ ЦАРИ-ЖРЕЦЫ Вика готовила хорошо, и я наслаждался приготовленной ею пищей. Запасы пищи находились в закрытых шкафах у одной стены комнаты; открывались шкафы так же, как и другие отверстия; я это уже видел раньше. |