Онлайн книга «Тарнсмен Гора»
|
Это горянский способ напомнить ей, если она нуждается в таком напоминании, что она тоже женщина и потому должна подчиняться мужчине. Если она забудет этот основной закон Гора, рабское кольцо в ногах каждой горянской постели должно напомнить ей, что Гор - мужской мир. Однако в этом мире очень много великолепных прекрасных женщин. Горянская женщина, по непонятным мне причинам, учитывая ее положение в культуре, довольна этим положением. Часто это великолепное существо, искреннее, разговорчивое, полное жизни, активное, вдохновенное. В целом горянские женщины жизнерадостнее своих земных сестер, у которых - по крайней мере теоретически - более высокий статус, хотя, конечно, и на Земле я встречал женщин, с горянским пылом верных сути своего пола, полных радости, грации, красоты, нежности и бесконечной любви; а мы, бедные мужчины, далеко не всегда способны понять и оценить это. Но при всем уважении к этому прекрасному и удивительному полу, я, может быть, из-за своего горянского воспитания, все же считаю, что и для них прикосновение к рабскому кольцу - хотя бы изредка - было бы благотворным. По обычаю рабыня, даже принося наслаждение своему хозяину, не может лежать на постели. Я считаю, что причина этого ограничения в том, чтобы провести более четкое различие между рабыней и вольной спутницей. Достоинство постели по обычаю принадлежит исключительно вольной спутнице. Когда хозяин хочет использовать свою рабыню, он велит ей зажечь лампу любви, и та послушно ставит ее на окно комнаты, чтобы их не беспокоили. Потом своей собственной рукой хозяин бросает на пол роскошные любовные меха, может быть, даже ларла, и приказывает рабыне лечь на них. Я осторожно положил Вику на каменное возвышение. Поцеловал ее в лоб. Ее глаза открылись. – Я выходила из комнаты? - спросила она. – Да. Она долго смотрела на меня. – Как мне завоевать тебя? - спросила она. - Я люблю тебя, Тарл Кабот. – Ты только благодарна, - ответил я. – Нет, я тебя люблю. – Ты не должна меня любить. – Люблю, - повторила она. Я подумал, как мне убедить ее, что между нами не может быть любви. В доме царей-жрецов не может быть любви, и она сама не знает, чего хочет, да к тому же есть еще Талена, чей образ ничто не уберет из моего сердца. – Ты ведь женщина их Трева, - улыбаясь, сказал я. – А ты думал, что я рабыня для удовольствий, - насмехалась она. Я пожал плечами. Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену. – Кое в чем ты прав, Тарл Кабот. – Как это? Она прямо взглянула на меня. – Моя мать, - с горечью сказала она, - была рабыней для удовольствий… выращенной в загонах Ара. – Должно быть, она была очень красива, - сказал я. Вика странно смотрела на меня. – Да, вероятно. – Ты ее не помнишь? – Нет, она умерла, когда я была маленькой. – Жаль, - сказал я. – Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара. – Ты так презираешь ее? - спросил я. – Она была племенной рабыней. Я молчал. – Но мой отец, - продолжала Вика, - чьей рабыней она была - он входил в касту врачей Трева, - очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. - Вика негромко рассмеялась. - Три года она отказывала ему. – Почему? – Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий. – Очень благородная женщина, - сказал я. Вика сделала жест отвращения. – Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу? – Редко, - согласился я. – В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. - Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. - Я родилась свободной, - сказала она. - Ты должен это понять. Я не племенная рабыня. – Понимаю, - ответил я. - Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной. – Как это может быть? - презрительно засмеялась Вика. - Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара. – Ты ведь ее не знала. – Я знаю, кем она была. – А твой отец? - спросил я. – В чем-то он тоже мертв. – Что значит в чем-то? – Ничего, - сказала она. Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор. – Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери. – Да, вероятно, - ответила Вика, - но он был глупец. – Почему ты так говоришь? – Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня. – Должно быть, очень храбрый человек, - сказал я. Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала: – Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла. Она фыркнула. Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне. – Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак. – Наверно, он был добр с ней, - предположил я, - а остальные - нет. – А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий? - спросила Вика. Я пожал плечами. – Рабыне для удовольствий, - сказала она, - полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви. – Может быть, он был добр с ней, - повторил я, - а остальные - нет. – Не понимаю, - сказала Вика. – Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней - любил ее. – Может быть, - согласилась Вика. - Но разве этого достаточно? – Возможно. – Я часто над этим раздумывала. – Что с ним стало, - спросил я, - когда он пришел в Сардар? Вика не ответила. – Ты знаешь? – Да. – Так что же? Она горько покачала головой. – Не спрашивай. Я не стал настаивать. – А как он тебе разрешил идти в Сардар? - спросил я. – Он не разрешал, - ответила Вика. - Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах. - Она помолчала. - Интересно, знали ли они? |