Книга Убийца Гора, страница 99 – Джон Норман

Кернус и Филемон промолчали. За столами воцарилась тишина.

— Человек, с которым я играю, — мастер, это очевидно, — сказал Скорлиус.

У нас с Сурой, Ремиусом и Хо-Сорлом невольно вырвался радостный крик. Мы приободрились.

— Это невозможно! — воскликнул Кернус.

Хул-дурачок сидел на полу у трона, уперев в щеки кулаки.

— Хул, мой друг, — сказал слепой Квалиус, — может помериться силами с самими Царствующими Жрецами.

— Дайте ему плетей! — заорал Кернус.

— Тише, — заметил Скорлиус. — Я играю.

Все притихли, только Хул издавал какие-то нечленораздельные звуки. Игра продолжалась. Скорлиус, внимательно изучив положение фигур на доске, сделал очередной ход. Хула вытащили из-под стола, и он, взглянув на доску, подвинул ещё одну свою фигуру.

Наконец через каких-нибудь полчаса с начала игры Скорлиус встал. Лицо его было пунцовым. На нем читалось и раздражение, и искреннее расстройство, и уважение к своему нелепому противнику. Он порывисто наклонился и, ко всеобщему изумлению, протянул руку Хулу.

— Что ты делаешь? — закричал Кернус.

— Я благодарен тебе за игру, — не обращая на него внимания, сказал Скорлиус Хулу.

И двое мужчин — один блестящий, непревзойденный мастер, пылкий, неистовый Скорлиус из Ара, а другой тщедушный, несчастный уродец — с достоинством пожали друг другу руки.

— Я ничего не понимаю, — сказал Кернус.

— Твое уклонение от размена обоих лучников на шестнадцатом ходу было очень разумным, — не замечая слов убара, повелителя города, сказал Хулу Скорлиус, — только я слишком поздно понял твой план и этот четырехходовой отвлекающий маневр, позволяющий тебе обходным путем выйти на комбинацию Сентиана с последующим нападением на писца убары. Это было блестяще.

Хул опустил голову.

— Я ничего не могу понять, — в сотый раз за сегодняшний вечер повторил Кернус.

— Я проиграл, — сказал Скорлиус.

Кернус оторопело посмотрел на доску. Он обливался холодным потом, руки его дрожали.

— Этого не может быть! — закричал он. — У тебя выигрышная позиция!

Скорлиус ладонью повалил на доску своего убара, отказываясь продолжать игру.

Кернус дотянулся до фигуры и поставил на место.

— Игра не окончена! — крикнул он, хватая Скорлиуса за накидку. — Ты предаешь своего убара! — вне себя завопил он.

— Нет, повелитель, — задумчиво ответил Скорлиус.

Кернус отпустил накидку Скорлиуса. Он дрожал от ярости. Они с Филемоном долго изучали позицию на доске. Хул безучастно смотрел куда-то в сторону, глубокомысленно ковыряясь в своем носу.

— Играй! — снова крикнул Кернус Скорлиусу. — Твоя позиция выигрышна!

Скорлиус ответил ему недоуменным взглядом.

— Это же захват Домашнего Камня на двадцать втором ходу, — сказал он.

— Да нет, это невозможно, — дрожащим голосом пробормотал Кернус, уставившись на слишком сложную для его понимания позицию на красно-желтом игровом поле.

— С вашего позволения, убар, я удаляюсь, — сказал Скорлиус.

— Продолжай! — настаивал Кернус, не отрывая взгляда от доски.

— Возможно, с тобой мы ещё сыграем, — наклонившись к карлику, сказал Скорлиус.

Хул радостно завертелся на месте.

Скорлиус подошел к Квалиусу.

— Я ухожу, — сказал он, — и желаю тебе всего хорошего, Квалиус.

— И я желаю тебе того же, Скорлиус из Ара, — ответил слепой игрок, и лицо его осветилось улыбкой.

Скорлиус обернулся и снова посмотрел на Хула. Карлик уже устроился на подлокотнике кресла убара и сидел на нем, болтая ногами. Однако, увидев, что Скорлиус наблюдает за ним, он спрыгнул с кресла, встал и распрямился, насколько это могли позволить его горб и ноги — одна короче другой. Он пытался стоять прямо, и это непривычное для него положение тела, без сомнения, должно было вызывать у него боль.

— Я желаю тебе всего наилучшего, маленький победитель, — сказал ему Скорлиус.

Хул не мог ничего ответить, но продолжал стоять у трона прямо, как мог, со слезами на глазах.

— Нет, я сумею развить твою позицию и выиграю! — вскричал Кернус.

— А что вы собираетесь предпринять? — спросил Скорлиус.

Кернус раздраженно сделал очередной ход.

— Наездника убара — к писцу убары, на клетку четыре, вот что! — продолжал он в одиночку вести сражение.

— Это захват Домашнего Камня желтых на одиннадцатом ходу, — усмехнулся Скорлиус.

Уже выходя из зала, не участвуя больше в игре, он на мгновение остановился перед Сурой. Женщина низко опустила голову, смутившись, что находится от него так близко. Он, растерянный, задержал на ней взгляд и затем обернулся к Корпусу.

— Красивая рабыня, — заметил он.

Кернус, поглощенный изучением позиции на игровой доске, не обратил на его слова внимание.

Скорлиус отвернулся и, прихрамывая, оставил комнату.

Я увидел, как Хул, находившийся уже возле Суры, снова со всей возможной нежностью поцеловал её в лоб.

— Иди сюда, дурак! — крикнул ему Кернус. — Я пошел наездником убара к писцу убары, на клетку четыре! Что ты теперь будешь делать?

Хул вернулся к столу и, едва взглянув на доску, передвинул одну из своих фигур.

— Он поставил наездника убара к наезднику убары, на клетку шесть, — в замешательстве произнес Кернус.

— А какой смысл в этом ходе? — спросил Филемон.

— Да никакого! Он сделан наобум, — ответил Кернус. — Это же идиот!

Я начал подсчитывать ходы, и на одиннадцатом Кернус гневно швырнул доску с фигурами со стола. Хул с тем же невозмутимым видом ковылял по залу, бормоча себе под нос слова какой-то бесхитростной песенки и сжимая в своей маленькой ладони желтую деревянную фигуру — Домашний Камень Кернуса.

Ремиус, Хо-Сорл и я завопили от радости. Сура тоже вся сияла.

— Теперь я свободен, — объявил я Кернусу.

Тот, кипя от ярости, посмотрел на меня.

— Ты будешь свободен завтра, — в бешенстве заорал он. — Причем лишь на то время, что тебе понадобится, чтобы встретить смерть на Стадионе Клинков!

Я запрокинул голову и громко расхохотался. Теперь я мог и умереть, но сколь сладка была эта минута отмщения! Я, конечно, не сомневался, что Кернус никогда не освободил бы меня, но мне доставляло громадное удовольствие видеть его, честолюбивого, без маски, униженного и публично выставленного как изменника своему слову.