Книга Исследователи Гора, страница 44 – Джон Норман

Обычно первые две-три ночи самые трудные для выживания в паговых тавернах. За это время девушка должна усвоить, что она — рабыня из таверны. Если же она этого не понимает, вряд ли из нее вообще что-то получится. Чаще всего дело кончается тем, что какой-нибудь посетитель перерезает ей горло, доведенный до белого каления бестолковостью и неловкостью невольницы. Потом, конечно, ему придется выплатить хозяину полную стоимость рабыни, плюс медный тарск, а то и два, в качестве моральной компенсации.

Помощник хозяина вытолкнул девушку на середину таверны. Пембе покачал головой и вручил ей кувшин с пагой. Затем показал на меня.

Когда наши взгляды встретились, девушка вздрогнула и едва не разлила всю пагу. Хорошо, что она этого не сделала. Медленно и осторожно рабыня из таверны приблизилась к моему столику и опустилась на колени.

— Прижми кружку к животу, — приказал я. Она послушно исполнила команду.

— Паги, господин? — прошептала она.

— Да.

Девушка зарыдала.

— Поцелуй кружку.

Она прижалась губами к металлической кружке, широко развела колени, опустила голову и произнесла:

— Ваша пага, господин.

— Твой хозяин уже подобрал тебе имя? — спросил я.

— Еще нет, господин.

— Для удобства я буду называть тебя сегодня Эвелина, — сказал я.

— Хорошо, господин.

— Теперь припомни две последние фразы, которые ты говорила, когда по глупости считала себя свободной женщиной.

— Эвелина принесла напиток своему господину. Эвелина надеется, что после него господин не отвергнет ее ласк.

— Еще, — сказал я.

— Меня зовут Эвелина, — произнесла она. — Я стою обнаженная на коленях перед моим господином. Я мечтаю доставить ему наслаждение. Позови меня на свое ложе, господин! Эвелина умоляет, чтобы ей показали, как надо обращаться с рабыней!

— Хорошо, — похвалил я рабыню.

Не поднимаясь с колен, она отползла на ярд от стола и застыла в покорной позе. Я не торопясь потягивал пагу.

— А ты красивая рабыня.

— Спасибо, господин.

— Говорят, ты — белый шелк?

— Я девственница, господин.

— Это и называется белым шелком.

— Да, господин.

— Тебе хотелось когда-нибудь узнать, что такое быть рабыней? — спросил я. Она подняла голову.

— Смотри, — предупредил я. — Ты стоишь передо мной на коленях. Голая. На тебе рабский ошейник. Тебе будет нелегко солгать.

— Да, — тихо произнесла девушка. — Мне интересно узнать, что значит быть рабыней.

— Скоро узнаешь, — обнадежил ее я.

— Да, господин.

На какое-то время я задумался, потягивая пагу. Потом послал рабыню за второй кружкой. В таверне Пембе вторая кружка стоила всего долю тарска. Деньги я отдал помощнику. В таверне Пембе, как, кстати, во многих подобных заведениях, девушкам запрещено прикасаться к монетам. Разумеется, Эвелина, которую я заказал вместе с первой кружкой, принадлежала мне до тех пор, пока я не уйду из таверны или сам не отпущу ее.

— Позволь мне сказать, господин, — робко произнесла рабыня.

— Да?

— Господин собирается меня использовать?

— Не знаю. Еще не решил. Сделаю так, как мне заблагорассудится.

Я с наслаждением допил вторую кружку. Посидев еще немного, я оттолкнул кружку на край стола.

— Господин собирается уходить? — спросила рабыня.

— Иди в альков, — приказал я.

Она в ужасе посмотрела на меня, потом медленно поднялась и на негнущихся ногах направилась к алькову. Возле самого входа она остановилась, не в силах переступить через порог. Я взял ее под руку и швырнул внутрь. Девчонка упала на разбросанные на полу меховые шкуры. Я развернулся и задернул за собой красные шторы.

Она растерянно сидела на шкурах, подняв колени. Я взял цепь с кандалами для лодыжки, что лежала сразу у входа и была длиной около ярда. Такая же цепь лежала слева, две другие цепи заканчивались наручниками. Еще одна цепь цеплялась за ошейник. Все замки открывались одним ключом, который в паговых тавернах всегда кладут на полочку слева у входа. Имелись и приспособления для укорачивания цепей. Само собой разумеется, пленник не мог дотянуться до полочки с ключом, если на нем была защелкнута хотя бы одна из цепей. Рядом с полочкой для ключа был крючок, на котором висел невольничий кнут.

Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.

— Ты посадил меня на цепь, господин, — растерянно произнесла рабыня.

— Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, — усмехнулся я. — Ну-ка, посмотри сюда! — Я показал на крючок рядом с полкой. — Что ты здесь видишь?

— Невольничий кнут, — побелевшими губами пролепетала она.

— Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.

— Да, господин.

— Это камера подчинения.

— Да, да, господин.

— Хорошенько об этом подумай. Сосредоточься на этой мысли, прочувствуй ее всеми клеточками своего прелестного тела. Здесь тебе, рабыне, придется полностью подчиниться воле мужчины.

— Да, господин.

— Сейчас я к тебе прикоснусь.

— Я фригидна, господин. Не сердись и не убивай меня.

— Подумай, о чем я тебе сказал. Ты находишься в камере подчинения.

— Да, господин. — Девушка тихонько заплакала. Потом я к ней прикоснулся. Очень нежно. Бедра ее дернулись, цепь задрожала. Она испуганно посмотрела на меня.

— Ты готова подчиниться мне полностью?

— Да, господин, — прошептала рабыня и попыталась приподнять ноги. — Коснись меня еще раз.

Я немного подождал и прикоснулся к ней еще раз. Очень нежно.

— Ай! — взвизгнула девчонка.

Я продолжал ее гладить. Она застонала и принялась извиваться.

Тогда я остановился.

— Какое странное ощущение, — сказала она. — Что это было?

— Теперь тебя надо выпороть.

— Почему, господин?

— Потому что ты мне солгала. Когда сказала, что фригидна.

Она растерянно посмотрела на меня.