Онлайн книга «Госпожа победа»
|
— Мальчики, что вы решили? — Мы решили… — Князь пнул ногой бухту веревки. — Это он решил! Короче, ша, уже никто никуда не плывет. — Князь, — окликнул его Верещагин. — Я есть хочу. Ты вернул мне вкус к жизни. Может, сходим куда-нибудь? Я давно не танцевал с красивой женщиной… — В «Синий якорь»? — Слишком много офицеров. — В «Шератон»? — Слишком чопорно… И дорого. Чего-нибудь попроще, Князь. Вон там на берегу что-то светится… Вроде играет музыка… Что это? — Почем я знаю… Какая-то забегаловка под камышовым навесом. В бразильском стиле — знаешь, с сетями, китайскими фонариками и официантками в таких символических юбках из прозрачной ткани… Как же они называются… Ой! — Парео, — подсказала Дженис, ущипнув Князя за бок. — То, что ты мне запрещаешь надевать. — Восточный деспот, — Верещагин покачал головой. — Слушай, это же как раз то, что надо! Пойдем! — Ты ничего не понимаешь в женщинах, — огрызнулся Георгий. — Мужчина им интересен только до тех пор, пока им есть чего хотеть. А когда ты выполнишь все их желания… Ну вот! Дженис выбралась из каюты, сменив джинсы на юбку-парео, с туфлями в руках. — Я готова, — сообщила она. — Джордж, дай мне руку. — Это плохо кончится, — вздохнул Князь. — Конечно, — кивнул Верещагин. — Когда ты пытаешься меня перепить, это всегда плохо заканчивается. — Я в полтора раза тяжелее тебя, значит, и выпить могу в полтора раза больше. — Речь не идет о том, кто сколько может выпить. Речь идет о том, кто раньше потеряет контроль над собой… Георгий ответил длинной тирадой на русском, английском и грузинском языках. Из тирады, если опустить несущественные подробности про мать, следовало, что такого брехуна, как Арт Верещагин, земля еще не производила на свет и вряд ли произведет в течение ближайшей тысячи лет. — Первой контроль над собой потеряю я, — топнула ногой Дженис. — Вы идете или нет? * * * Очнулся он на яхте. — Я снял с тебя ботинки, — укоризненно сказал князь, оглядываясь через плечо. — Ты истоптал мне весь парус, павлон. — Что за привычка — отливать за борт… Что, нет гальюна? — В это море сливают дерьмо четыре страны. Это раз. В гальюне Дженис, ей плохо. Это два. И куда оно, по-твоему, попадает из гальюна? Это три… Когда нас судят? Сегодня? — Сегодня в одиннадцать. — Вайме, как я пойду с такой головой? — Только с такой головой и можно, Гия. У тебя будет такое жалобное лицо, что судьи зарыдают. — 3-замолчи, или я швырну тебя в воду. Шайт, и опохмелиться нечем. — Не за то отец сына бил, что тот пил, а за то, что похмелялся. Мы сейчас пойдем прямо — по возможности — в «Якорь», выпьем по «отвертке» и придем в божеский вид. После чего сначала поедем на квартиру к тебе, ты переоденешься в парадную форму, потом ко мне, я переоденусь в парадную форму, потом мы поедем в трибунал, и помоги нам господь. — Что мне всегда нравилось, — заключил Берлиани, — так это твое умение планировать. — Георгий! Берлиани оглянулся. — Я себя вел как скот. Как будто только моя боль реальна, а больше ничья. — Тебя только с похмелья проняло? Так лучше позже, чем никогда. — Нет, меня проняло раньше. Но у меня мужества не хватало перед тобой извиниться. Спасибо, Гия… * * * — Встать! Смирно! Суд идет! Вольно! Высший трибунал Вооруженных Сил Юга России заслушал дело номер такой-то и вынес решение по совокупности собранных доказательств. Полковник Верещагин! По статье двести двенадцатой «нарушение Присяги» и статье пятьдесят третьей «подстрекательство к военному мятежу» вы признаны… невиновным! По статье девяносто второй, пункт А «злостное превышение служебных полномочий», по статье тридцать пятой, пункт В «злостное нарушение уставных норм в отношении старшего по званию и непосредственного командира» вы признаны… виновным. Смягчающим обстоятельством в последнем пункте явилось измененное состояние психики. Подполковник Берлиани! По статье двести двенадцатой «нарушение Присяги» и статье пятьдесят третьей «подстрекательство к военному мятежу» вы признаны… невиновным! — И на том спасибо, — процедил сквозь зубы Князь. — По статье девяносто второй, пункт А «злостное превышение служебных полномочий», по статье тридцать третьей «отсутствие в части на момент объявления боевой тревоги» вы признаны… — Да не мотай ты жилы! — крикнул Георгий. — …Виновным. Старший унтер-офицер Сандыбеков! Ввиду того что вы выполняли приказ своего непосредственного командира, все обвинения с вас снимаются. Господа обвиняемые! Сейчас будет оглашен приговор. Если у вас есть что сказать в свое оправдание, вы можете сказать это сейчас… Полковник Верещагин… — Я больше не буду. У невозмутимого судебного клерка дернулись губы, но он овладел собой. — Подполковник Берлиани… — Мне не в чем оправдываться, и я ни о чем не сожалею. — Господин судья, огласите приговор. — Полковник Верещагин, вы приговорены к разжалованию в рядовые и позорному увольнению из армии без права на выходное пособие и военную пенсию. Подполковник Берлиани, вы приговорены к разжалованию в поручики и тюремному заключению сроком на три месяца. — Собаки… — Князь опустился на скамью подсудимых, стаскивая берет на лицо. — Молчи, Князь. — Артем стиснул его локоть. — Молчи, не наговори себе еще на три месяца… Какие-то секунды он видел растерянное, пепельно-серое лицо Шамиля. Потом его скрыли фигуры казаков-конвоиров. — До приведения приговора в исполнение, сэр, нам приказано отправить вас на гауптвахту четвертого батальона в Чуфут-Кале. — Хорошо. — Позвольте руки, сэр… — Подъесаул отстегнул от пояса «браслеты». — Это тоже приказ. Нам очень жаль… — Аминь. — Артем протянул руки. * * * «Выбарабанивание» должно было состояться в тот же день, но из-за советских наблюдателей его перенесли на первое августа. Промежуток между судом и процедурой позорного увольнения он провел на гауптвахте своего — когда-то своего! — батальона. Придя к нему после обеда, полковник Казаков застал его за чтением. — Вольно, Артем. Что это у вас? — спросил он. — Ремарк, — Верещагин показал обложку. — «На западном фронте без перемен». Он сел на койку и положил книгу рядом с собой. — Наши отцы и деды воевали годами, сэр. Страшно представить, но это было так. Годами. |