Онлайн книга «Госпожа победа»
|
— А ты что скажешь, Шэм? — Это, конечно, не мое собачье дело, но вы бы послушали умного человека, кэп. — Один раз я его уже послушал… — И жалеете об этом, Арт? — Нет. Но если я все еще жив — то не потому, что вы так планировали. — Больше того: если я все еще жив, то тоже не потому, что я так планировал. Арт, мне очень не хочется, чтобы у этих парней из конкурирующей фирмы выгорело. Это личное. Я их не люблю. — Смешно… Я только сейчас подумал, что в основе большинства моих неприятностей лежит чье-то личное… Нет, надо быть справедливым: меня и спасали тоже по личным причинам. — Если подумать как следует, Арт, то выйдет, что других причин и не бывает. Человек, который говорит, что действует в общественных, государственных или каких-то там еще интересах, немножко кривит душой. Все мы действуем в интересах личных, просто каждый понимает это по-своему… — Так что вы мне посоветуете, Вадим Семенович? — Уехать. Чем быстрее, тем лучше… — Не нравится мне этот вариант… — Вам еще меньше понравится быть мертвым. — Хорошо, я подумаю… — Чего тут думать… — пробормотал Шамиль. — Ехать надо. — А ты бы уехал? — Да пес его знает… Как за себя говорить? Если бы я отколол номер вроде вашего, я бы, наверное, уехал… — Куда бы еще уехать так, чтоб меня не нашли? — Говорят, кэп, что в Иностранном легионе даже фамилию не спрашивают. Можно назваться как хочешь. — Шесть лет рабства. — И французское гражданство, — оторвался от паэльи Востоков. — Остался сущий пустяк — добраться до Франции. — Когда-то, если мне не изменяет память, вы со старшим унтером ездили туда хич-хайком. — Все-то вы знаете… — Есть и другие возможности… Я тут думал о том, как прикрыть свой и ваш зад… И кое-что надумал. Вы не собираетесь писать мемуары, Артем? — Пока нет. — Зря. Писать надо, когда все еще свежо в памяти. Я вот, например, написал. Жаль, что признания не дождусь: это мемуар такого свойства, что кое-кому в Москве, да и здесь, будет очень нехорошо, если его опубликуют. Сначала я хотел сообщить всем заинтересованным лицам, что мемуар будет опубликован в случае моей смерти. Потом раздумал. Шамиль, простите, не могли бы вы на время оставить нас вдвоем? — Я уже сам хотел отойти, — пожал плечами унтер. — Эй, челло! — он встал и направился к стойке. — У меня в кружке пересохло… — Я начал понимать киношных негодяев, — улыбнулся Востоков. — Когда придумана и прокручена хорошая комбинация, обидно оставаться в тени. Хочется, чтоб тебя признали. Законная гордость творца. По иронии судьбы в нашей профессии знаменитым становится тот, кто терпит поражение… Вас вышибли из армии за то, что сделал я. Да, вы готовы были подстраховать меня в случае неудачи… Но «Красный пароль»-то — все же моя работа… Он немного помолчал, снимая вилкой и ножом кусок мяса с шампура. — Я изменил указания, данные моему душеприказчику: мои мемуары будут опубликованы в случае вашей смерти. — Ну спасибо, Вадим Семенович! — Да, в общем, не за что. Это не очень надежная страховка. Хотя бы потому, что может появиться кто-то, заинтересованный в их опубликовании. Там византийские интриги не прекращаются ни на секунду… Но все-таки я передам вам ключ. Скажу, где и как эта рукопись хранится. После моей смерти распорядитесь ею по своему усмотрению. Хотите — напечатайте, хотите — оставьте в качестве страховки. — Вы говорите о своей смерти так, будто это дело ближайших недель. А вам ведь и пятидесяти нет. Может, вы все-таки лучше прикроете свой зад? — Уже поздно. Собственно, поэтому я и изменил свою волю. У меня лейкемия, Арт. Последствия московского гостеприимства. Врачи сказали, в лучшем случае — год… Очень вкусный кебаб… Верещагин ничего не сказал. Он вспомнил, как в окружной больнице умирала от рака горла его мать. Пока она была в сознании и могла говорить, проклинала врачей: если бы те сразу сказали, что ее болезнь смертельна, семье не пришлось бы занимать деньги под залог баркасов, не пришлось бы идти на риск полного разорения… Как видно, с тех пор медицинская этика немного изменилась. Или для шпионов делают исключения? — Я хочу, чтобы вы стали моим голосом, Артемий Павлович. И не только моим — всех нас, кто уже не может за себя говорить. Чернока, Мешкова, Сабашникова… Я читал ваши публикации в «Военно-историческом альманахе» и доволен вашим письмом. Зная ваш характер, не думаю, что вы откажетесь. — Я не откажусь. — Яки. Вы знаете собор Святого Николая на мысе Херсонес? — Да. — Настоятель собора, отец Леонид, знает, где рукопись и что с ней делать. Не подставьте старика. Храните эту тайну. — Обижаете, Вадим Семенович… Что-то Шэм задержался… Один вопрос, полковник. Вы хоть сами-то понимаете, что сделали? — Вопрос не совсем понятен. — Вы понимаете, что теперь будет с Советским Союзом? — Вот те раз… Неужели идеи Андрея Лучникова и к вам запали в голову? — Я не об идеях Лучникова. Лучников такого и в страшном сне увидеть не мог. — Ну-ка, ну-ка… любопытно. — Шестнадцатая республика, сэр, — очень необычная республика. У нее свои законы, своя денежная единица, свои вооруженные силы. Кроме всего прочего, она не то чтобы процветает — все-таки послевоенный экономический кризис, — но в сравнении с другими республиками, даже с прибалтийскими, сильно выигрывает. Простые умы могут сделать вывод: post hoc ergo propter hoc [17] . А более сложные, хотя тоже весьма недалекие умы могут на этом сыграть. Или я слишком плохо думаю о советском региональном руководстве, или к ближайшим советским выборам в их парламент — Совет Народных Депутатов, так, кажется? — каждый уездный князек вроде Щербицкого или Шеварднадзе сделает своим лозунгом национальную независимость. Что случится дальше, мне и думать неохота. Предполагаю, что первыми пойдут на раскол Прибалтика и Кавказ. И боюсь, начнется такое, что Крымская кампания покажется пикником. — Значит, по-вашему, мы посеяли зубы дракона… Любопытная гипотеза. Я бы охотно побился с вами об заклад, если бы мог дожить до этого момента. — Слушайте, Шэма долго нет… Не случилось ли чего. Арт встал на цыпочки, оглядел уже полный народа шумный зал поверх голов… — Он танцевал вон там с какой-то блондинкой, а теперь куда-то делись оба… — Артем, я хочу вам напомнить, что ваш друг… э-э… большой ловелас. Может быть, вы найдете сейчас их обоих — и поставите в неловкое положение… Второй вариант — он отправился в клозет… |