Книга Туманы Авалона, страница 226 – Мэрион Зиммер Брэдли

– Но ты же ничего не ел… – попыталась протестовать Гвенвифар.

Артур криво усмехнулся.

– Я не намерен оскорблять трапезу. Уверен, что все приготовлено прекрасно, дорогая.

– Но ведь нехорошо голодать за праздничным столом… Артур скривился.

– Ну, раз ты так настаиваешь, – нетерпеливо сказал он. – Архиепископ решил, что мой грех столь тяжек, что он не может отпустить его, назначив обычную епитимью, и поскольку именно этого он от меня потребовал… – Артур устало развел руками. – Вот почему я пришел на праздничный пир в простой рубашке, сняв богатый наряд, и мне предстоит долго поститься и молиться, пока я не отбуду епитимью до конца – но ты получила, что хотела, Гвенвифар.

Он решительно осушил кубок, и королева поняла, что муж не желает больше с нею разговаривать.

Но ведь она не хотела такого исхода… Гвенвифар напряглась всем телом, чтоб не расплакаться снова; все гости смотрели на них. Какой будет скандал, когда поймут, что король постится в день величайшего своего праздника! По крыше барабанил дождь. В зале воцарилась странная тишина. В конце концов Артур поднял голову и потребовал музыки.

– Пусть Моргейна споет нам – она лучше любого менестреля!

«Моргейна! Моргейна! Вечно эта Моргейна!» Но что она могла сделать? Моргейна, как заметила Гвенвифар, сняла яркое платье, которое было на ней утром, и надела темный скромный наряд, словно монахиня. Теперь, без этих ярких лент, она уже не так походила на шлюху. Моргейна взяла арфу и села рядом с королевским столом.

Поскольку похоже было, что именно этого и желает Артур, зал заполнился смехом и весельем. Когда Моргейна допела, арфу взял следующий певец, потом следующий… Гости начали пересаживаться от стола к столу, разговаривать, петь, пить…

Ланселет подошел к королевскому столу, и Артур жестом предложил ему присесть рядом, как в былые времена. Слуги принесли сладости и фрукты на больших блюдах, печеные яблоки в сливках и вине, и всяческую искусную выпечку. Они сидели, разговаривая о всяких пустяках, и на миг Гвенвифар почувствовала себя счастливой: все было, как раньше, как в те дни, когда они были друзьями и любили друг друга… Почему это не могло длиться вечно?

Через некоторое время Артур встал из-за стола.

– Думаю, мне следует пойти побеседовать кое с кем из старших соратников… У меня-то ноги молодые, а некоторые из них уже поседели и постарели. Хоть тот же Пелинор – по нему не скажешь, что он способен выйти в бой против дракона. Боюсь, сейчас ему будет непросто справиться даже с комнатной собачкой Элейны!

– С тех пор, как Элейна вышла замуж, ему словно нечего стало делать на этом свете, – сказал Ланселет. – Люди, подобные Пелинору, зачастую умирают вскоре после того, как решают, что дела их окончены. Надеюсь, его такая судьба все-таки не постигнет – я люблю Пелинора и надеюсь, что он еще долго будет с нами. – Он застенчиво улыбнулся. – Я никогда прежде не чувствовал, что у меня есть отец – хотя Бан и был добр ко мне, на свой лад, – и вот теперь, впервые в жизни, у меня есть родственник, который относится ко мне как к сыну. Да и братьев у меня не было, до тех самых пор, пока я не вырос, и сыновья Бана, Лионель и Боре, не прибыли ко двору. Я до взрослых лет почти не знал их языка. А у Балана хватало своих дел.

После беседы с епископом Артур ни разу не улыбнулся, но теперь на его губах заиграла улыбка.

– Неужто двоюродный брат значит намного меньше родного, а, Галахад?

Ланселет сжал руку короля.

– Да покарает меня Бог, Гвидион, если я забуду…

Он поднял взгляд на Артура, и на миг Гвенвифар показалось, что король обнимет Ланселета; но Артур отступил, безвольно уронив руки. Ланселет встревоженно следил за ним. Артур поспешил сменить тему.

– Вон Уриенс, и Марк Корнуольский – они тоже постарели… Надо им показать, что их король не настолько загордился, чтоб не подойти поговорить с ними. Посиди с Гвенвифар, Ланс, пускай все будет, как раньше.

Ланселет выполнил просьбу Артура и остался сидеть рядом с королевой. В конце концов он спросил:

– Что, Артур заболел? Гвенвифар покачала головой.

– Думаю, ему назначили епитимью, и он сейчас над этим размышляет.

– Ну, уж у кого, у кого, а у Артура не может быть за душой больших грехов, – сказал Ланселет. – Он – один из безупречнейших людей, каких я только знаю. Я горжусь тем, что он до сих пор считает меня своим другом, – я знаю, что не заслуживаю этого, Гвен.

Он взглянул на Гвенвифар с такой печалью, что королева опять едва не расплакалась. Почему она не может любить их обоих, не впадая в грех, почему Бог повелел, чтобы у женщины был лишь один муж? Что это с ней? Она сделалась не лучше Моргейны, раз к ней в голову приходят подобные мысли!

Гвенвифар коснулась его руки.

– Ты счастлив с Элейной, Ланселет?

– Счастлив? Разве человек бывает счастлив в этой жизни? Я стараюсь, как могу.

Гвенвифар опустила взгляд. На мгновение она позабыла, что этот мужчина был ее любовником, и помнила лишь, что он – ее ДРУГ.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Вправду хочу. Ланселет на миг накрыл ее ладонь своей.

– Я знаю, милая. Я не хотел сегодня приезжать сюда. Я люблю тебя и люблю Артура – но те времена, когда я мог довольствоваться ролью его конюшего и… – голос Ланселета дрогнул, – и поборника королевы, миновали.

Подняв взгляд и не выпуская его руки, Гвенвифар внезапно спросила:

– Тебе не кажется временами, что мы более не молоды, Ланселет?

Он кивнул и вздохнул.

– Увы, кажется.

Моргейна снова взяла арфу и запела.

– Ее голос все так же прекрасен, – сказал Ланселет. – Мне вспоминается пение матери – она пела не так хорошо, как Моргейна, но у нее был такой же мягкий грудной голос…

– Моргейна все так же молода, – с завистью сказала Гвенвифар.

– Таково свойство древней крови: люди, в чьих жилах она течет, выглядят молодыми – до того самого дня, пока в одночасье не превращаются в стариков, – сказал Ланселет. А потом, склонившись к королеве и коснувшись губами ее щеки, произнес: – Никогда не думай, что ты уступаешь красотою Моргейне, моя Гвен. Ты просто красива по-другому, только и всего.

– Почему ты это сказал?

– Любовь моя, я не могу видеть тебя такой несчастной…

– Боюсь, я не знаю, что это такое – быть счастливой, – сказала Гвенвифар.

«Как Моргейна может быть такой бесчувственной? Она искалечила мою жизнь и жизнь Артура, но ей все нипочем. Она продолжает смеяться и петь, и этот молодой рыцарь со змеями на запястьях окончательно ею очарован».

Вскоре Ланселет сказал, что должен вернуться к Элейне, и покинул Гвенвифар; а когда Артур вернулся, к нему начали подходить соратники и давние сторонники, просить о милостях, подносить дары и подтверждать свои клятвы. Через некоторое время подошел и Уриенс, король Северного Уэльса; он располнел и начал седеть, но по-прежнему сохранил все зубы и до сих пор при необходимости сам водил своих людей в бой.