Онлайн книга «Обитель»
Митя наконец-то признал Артёма, но всё равно не успокоился. – Четыреста человек расстреляли, – сказал Щелкачов, у него зуб на зуб не попадал. – Тридцать шесть, – сказал Артём. – А? – не понял Щелкачов. – Меня ищут. – Вылезай, – сказал Артём. – Все чекисты спят. Никто тебя не ищет. Кому ты нужен. – А? – снова не услышал Щелкачов, хотя разговаривали они лицом к лицу. Митю трясло. – Подвинься, – попросил Артём и толкнул Щелкачова в лоб: всё равно тот ничего не соображал. Щелкачов неловко передвинулся назад, верно, ожидая, что Артём хочет забраться к нему. Артём повозил рукой там, где сидел Митя, – ну, так и есть. Вот пропуск. На всякий случай Артём поднёс бумагу к самым глазам. Он вздохнул так легко, так спокойно, так благодарно, словно это было не право на проезд до Лисьего острова, а постановление о полной амнистии. Не прощаясь с Щелкачовым – сидит себе и сидит, – Артём полез обратно. Было тесно и неудобно, но он всё равно улыбался, пока полз, и не перестал улыбаться, когда выпрямился в полный рост и боковым зрением увидел стоящих поодаль Ксиву и Шафербекова, выследивших его, потом, наверное, потерявших и сейчас опять заметивших. – Вот тебе ещё один пропуск сейчас выпишут, – сказал Артём вслух; не глядя, зацепил верхнее в крайнем ряду дровни полено, прижал его стоймя к груди – как ребёнка-переростка – и так, вида не подавая, пошёл в сторону своего корпуса. Нижний край полена закрывал пах, верхний тёрся о висок. Вокруг была темнота, свет монастырских фонарей едва доходил сюда, и стоило двигаться аккуратно, чтоб не упасть. Артём старался идти быстро, но не настолько, чтоб шумом своих шагов и стуком ухающего сердца заглушить топот догоняющих его людей. У него хватило выдержки – или усталой отупелости последних двух суток – не торопиться. В последнее мгновенье он ослабил руки – полено юркнуло вниз – Артём поймал его за самый конец и с разворота ударил в голову того, кто его нагонял. Это был Ксива, который, сделав два, ещё с прежнего разгона, шага куда-то вбок, завалился на колено и помешал Шафербекову, полетевшему через него кувырком. В руке Шафербекова был нож – нож выпал и прокатился по булыжнику. Артём, сразу после удара выронивший своё полено и по инерции отступавший назад, всё видел – и Шафербекова, и нож, но ему уже недоставало бешенства и мужества на то, чтоб устроить здесь резню. Он ударил по ножу ногой так, чтоб тот отскочил куда подальше, и, развернувшись, побежал. За ним никто не гнался. – Битый фраер! – шептал Артём. – Я битый фраер! Битый фраер двух небитых блатных перебьёт! Его разбирал отчаянный смех. Неподалёку от корпуса он перешёл на шаг и снова потрогал пропуск: здесь, нет? Не выпал? Да на месте, на месте, иди уже прочь со двора. * * * Утром, сразу после гудка, чуть ли не привычный уже Артёму, явился за ним красноармеец: опять в ИСО. “Как посыльного гоняют за мной”, – посмеялся он, раздумывая, стоит ли чего брать на Лисий или оставить всё здесь. Посылку у матери так и не взял. Ну, Галя потом привезёт. – Поторопись, – сказал красноармеец. “Я тебе потороплюсь сейчас, остолоп”, – мысленно ответил Артём. Мог бы и вслух сказать, но зачем. Он выспался. Жизнь, хоть кривая на лицо и стыдно пахнущая, настырно возвращала свои права. Он не желал ни за что отвечать. Бегущие с острова и готовящие смерть другим знают, что взамен им могут предложить их собственную смерть. Режущие других на части помнят, что их тоже могут разрезать и засолить в соловецком море. Артём же больше всего на свете хотел прибирать за лисами. Кормушки на Лисьем острове были с крышками, и крышки надо было непременно закрывать, потому что лисы имели дурное обыкновение гадить туда, откуда ели. Знания о кормушках и лисьем характере Артёму было вполне достаточно для продолжения жизни. Других знаний ему не требовалось. В келью вошло сразу несколько человек: дневальный, командир роты, двое лагерников с кешерами – заселялись, наверное. – Тебе чего тут надо, шакал? – с порога заорал командир второй роты на Артёма. “Озверели, что ли, с самого утра”, – подумал Артём, мелко моргая, словно его одолела мошкара. – Ходит сюда второй день как к себе домой – я ж не знал, что его перевели, – приговаривал дневальный подобострастно, одновременно косясь бешеным собачьим глазом на Артёма. – Я ж его помню, а что перевели его – он не сказал, идёт в роту, как на свою квартеру. – Твоё место где, шакал? В зверинце! – ротный сделал шаг к Артёму, чтоб зазвездить ему кулаком промеж глаз, но тут стоял красноармеец, который неизвестно с чем пришёл и мешал свершиться скорому суду. – Постоялый двор себе нашёл? Выметайся отсюда пулей! Артём и так выметался. Заметил, что, судя по отчуждённому выражению лиц, заселявшиеся лагерники не чувствовали никакого сочувствия к нему – но, напротив, душевно поддержали бы ротного, если б Артёма бросили на пол и потоптали. – Как в норе спал, шакалья морда, – вослед уже рычал ротный: он сорвал с кровати присыпанную землёй простынь и бросил Артёму вслед. Артём поймал её и, не зная, куда деть, накрутил на руку. “Никто меня, битого фраера, ударить не смеет, – посмеивался Артём. – Вот, даже простынку отдали…” Развернув её и чуть перетряхнув, Артём накинул простынь на плечо и пошёл, как в белом, пусть и грязном, плаще. Красноармейцу было всё равно, да и в монастырском дворе никто внимания не обращал – на Соловках и не так ходят… может, парень всё своё имущество носит на себе. “…Это у меня носовой платок такой, – дурачился Артём. – Пусть Крапин обзавидуется”. В ИСО шедший первым красноармеец направился не вверх по лестнице, а в другую сторону, по нижнему этажу, и Артём остался его дожидаться: может, служивому надо к товарищу разжиться махорочкой. Хотя сердцем он всё уже понял. Понял даже, когда ещё дурачился с простынёй. – Чего встал? – гаркнул красноармеец, бегом вернулся к Артёму, схватил за шею и толкнул впереди себя и кулаком ещё добавил промеж лопаток. Они спустились по древним каменным ступеням вниз, в подвальные помещения, красноармеец постучал в железную дверь кулаком, оттуда спросили: “Кто?”. “Горяинова привёл”, – ответил красноармеец, ни одной буквы в его фамилии не перепутав. Его заперли тут же, у железных дверей в тёмном, без окон, пропахшем влагой помещении. Артём стоял при входе, привыкая к темноте и вслушиваясь: нет ли здесь ещё кого-то. Судя по звуку, какой дала захлопнувшаяся за спиной Артёма дверь, помещение было небольшим. |