Книга Песня цветов аконита, страница 75 – Светлана Дильдина

— О чем?

— О своих. Может, они все живы? Это было бы так просто — они живы, а я совсем не вспоминаю о них, поскольку они — никто. …А по звездам ты можешь угадывать, кто умер, кто нет?

— На случайного человека — нет, не могу. Вздохом, в ответ:

— Хорошо… и мне сейчас хорошо…

Он склонился вниз, рассматривая танцы светлячков. Ёши, хоть и угрожал скинуть его с перил, снова заволновался.

— Не беспокойся, — Йири угадал его мысли. — Я как белка — высоты не боюсь. И знаешь… Если бы сообразил в детстве — попросил бы отдать меня в ученики лекарю. Хотя вряд ли — кто бы меня взял. Денег-то не было, даже если не надо было бы платить — я же не мог просто взять и уйти от своих.

— А как же твои рисунки? Этому не хотелось учиться?

— Об этом я и вовсе не думал.

— Но можешь сейчас… ты ведь талантлив, малыш.

Йири повернул голову. Чуть искоса поглядел.

— Художник должен быть как птица на воле. А мне что прикажут, то я и делаю.

— Не наговаривай на себя.

— Ой ли? — он усмехнулся. — А то не помнишь уже? Скажешь, так было правильно?

— Не скажу. — Ёши шагнул, стал совсем близко. — Правильно-то оно было и в самом деле. Только вот тебе мой совет, радость. Если тебя еще раз заставят поступить столь же правильно — или сам сочтешь, что иначе никак, — приходи ко мне. Я помогу.

Йири спрыгнул с перил.

— Видишь ли, мой драгоценный, ты пришелся мне по душе. А ты готов своими руками себя уничтожить. Так лучше я помогу. Быстро.

— Я не понял тебя…

— Все хорошо в меру. Даже совершенство. Человеку не под силу его достичь, как ни старайся. А ты — человек, что бы там ни говорили по углам.

— И что же?

— Одни рождены проливать кровь — иногда мы зовем их героями. Другие — с нежной душой — предназначены только любить. Много путей… Как думаешь, что станет с орлом, который попытается взлететь к солнцу?

— Он упадет.

— Верно. А с недоумком, который попробует поднять гору?

— Если повезет — просто не получится.

— Все еще не понимаешь?

— О чем ты? — голос был — как у ребенка, просящего заверить его, что он слышал всего лишь сказку, а на самом деле ночь добра и все любящие — рядом.

— У меня тоже есть яды. Есть и такие, от которых спокойно заснешь навсегда. Там, на Небе — простят.

— Иями… — Йири расширенными глазами поглядел, отступил, подняв ладонь — словно защититься пытаясь. — Не нужно этого, Ёши. У меня все хорошо.

— Боишься? Ты?

— Нет… Просто — нельзя.

— Я предложил.

Юноша покачал головой.

— Нет. Я буду делать то, что должен — и так, как это должно быть.

— Не надорвись.

— Постараюсь.

Молчание воцарилось — надолго.

Звезда-Око прошла уже половину неба. Йири запрокинул голову, отыскивая ее.

— Знаешь, бывает ночь, когда все созвездия сходят на землю. Не понимаю. Каждая звезда — это мир и одновременно — божество. А созвездие — другое существо, порожденное ими. Как это может быть?

— Вспомни лес. Он включает в себя бессчетное множество живых. Но он — лес, единое целое.

— Теперь понимаю… Даже если умирают одни, лес все равно тот же. На смену приходят другие.

— Когда-нибудь ты вернешься, если захочешь и на то будет воля Творца. Если оставишь незавершенное или если дух твой настолько горяч, что Небо не сможет дать достаточно веток для твоего костра.

— Чтобы вернуться ради чего-то, тоже нужны немалые силы. И страх — частый спутник любых возвращений: вдруг все окажется совсем не таким?

Он долго прислушивался к ночным звукам. Потом перевел взгляд на руку — даже браслета на темном рукаве не было, и узор серебряный скрыла ночная тьма. Ни одного кольца на пальцах — узкая кисть и не нуждалась в украшениях, как цветок не нуждается в позолоте.

— Я когда-то многое хотел знать. А теперь не хочу. Только поздно.

— Что ж так?

— Нельзя родиться весной и осенью одному человеку. Вот и понять не могу, что я. Сказали бы, что просто растение сада — не думал бы ни о чем.

— А хочется?

— Да. Я счастливей был раньше, только место свое никогда своим не считал.

Вновь облокотился о перила, лицо опустил — волосы радостно перетекли на плечо.

— Сколько… грязи в мире. Но все ведь по-своему ищут совершенства. Тогда почему? А мне… лучше бы и не знать.

— Тебе-то что? Ты чист. А знать про грязь — не значит испачкаться.

— Лучше не знать, — повторил он.

Ночные цикады завели свою песенку. Тонкий прохладный треск полетел по саду.

— Можно задать вопрос, позволенный только другу? Он все-таки сумел взять твое сердце?

— Да. Только лучше бы — нет. Только тогда по-настоящему жив, когда можно замереть рядом, и то ли времени больше нет, то ли меня самого. А так нечасто бывает — может, лучше бы не было вовсе.

— Понимаю, — в свой черед обронил Ёши. — И ты говоришь, что все хорошо? Что же, дело твое.

* * *

Север Хэнэ

Отряд Муравья пробирался оврагами. Глина разъезжалась под ногами, люди спотыкались, рвали одежду в колючих кустах. Порой ветер доносил запах гари — тогда кашляли, прикрывали перепачканные лица. Аюрин молчала. Упорно смотрела вперед, словно вела молчаливую беседу с духами леса. Пожар пощадил отряд Муравья — горстку людей. Неподалеку пламя прошло. Долго боялись — вернется, и тогда конец. Обошлось. Только ведь не одни они в тех местах были. Другие не выжили.

— Лето жаркое, — вздыхали в отряде. — От торфяников надо уходить. Милостивы к нам Бестелесные — не дали сгореть живыми.

— Торфяники! Лето! — не выдержал Муравей и палкой со всей силой ударил по пню. — Как малые дети, право! Поджог это был, не сомневайтесь! Одних спалили, других заставили наглотаться дыма и разбрестись по лесам. Теперь всем вслепую друг друга искать. Да и нас, как пить дать, войска ищут! Только они-то знают, куда можно идти, а куда нет!

— Поджог, говоришь? — переспросил мужчина с косящим глазом, в прошлом пастух. — Да что ж за демоны на такую жестокость способны?

— У них одно желание — с нами разделаться! — сплюнул другой. Муравей подозвал Аюрин:

— Как ты?

— Ничего… — слыша разговор, она совсем притихла — и не поверить, что недавно еще бойкой была, за словом далеко не ходила.

— Ты у нас сны видишь — скажи, куда идти и чем все закончится, — невесело пошутил бывший пастух.