Книга Море, море, страница 120 – Айрис Мердок

— Наверно, так, — ответил я на его вопрос.

— Я тебе дам салфетку, — сказала Хартли. — У тебя все руки липкие. — Она достала из ящика бумажную салфетку и протянула мне.

— Зимовать будете здесь? — спросил Бен. Разговор о Титусе они, видно, считали законченным. Я не осуждал их. К чему им открываться мне в своих чувствах? Им нужно оправиться от этой утраты по-своему. Они довольны, что тема эта была нами затронута и теперь ее можно оставить. Возможно, для этого меня и пригласили.

— Да, я здесь живу постоянно.

— Я думал, может, поедете во Францию, либо на Мадейру, либо куда там еще богачи на зиму ездят.

— Нет, не собираюсь. К тому же я не богач.

— А тут зимой дьявольски холодно.

— Ты погляди, погляди, как он сидит! — сказала Хартли, указывая на Чаффи. Тот теперь сидел, аккуратно подобрав под себя передние лапы, а задние вытянув во всю длину. Он поднял голову, очень довольный собой.

— Смешная ты собака, а? — сказал Бен, и Чаффи вильнул хвостом в знак согласия.

— Собаку не думаешь завести? — спросила Хартли.

— Нет, едва ли.

— Кошатник? — спросил Бен.

— Как вы сказали?

— Кошатник?

— А-а, э-э… нет.

— Морока с этим карантином, — сказал Бен. — Шесть месяцев, это надо же.

— С карантином?

— Ну да, мы уезжаем в Австралию. Хватит с нас английских зим. Мы, когда взяли Чаффи, не знали, что это так долго, а теперь уж тебя не бросишь, верно, псина?

— В Австралию? То есть как, насовсем?

— Да.

Я посмотрел на Хартли. Ответом мне были взгляд широко раскрытых лиловых глаз и едва заметная улыбка. Потом она встала и понесла чайник на кухню.

— В Австралию?

— Ну да, ума не приложу, почему все туда не уезжают. Климат прекрасный, еда дешевле, жилье дешевле. Черт, стать бы опять молодым, я бы нашел чем там заняться.

— Пенсию Бен может получать и в Австралии, — сказала Хартли, возвращаясь с чайником.

— Вы там бывали? — спросил Бен.

— Да, несколько раз. Страна замечательная.

— Сиднейский порт, сиднейский оперный театр, дешевое вино, кенгуру, медведи коала и все прочее, просто не дождусь.

— И когда же вы уезжаете? — спросил я, глядя на Хартли, наливавшую Бену чай.

— О, еще не скоро, недель через пять-шесть. Еще много всяких дел, и сестру хочу повидать. Думаем-то мы об этом давно, но теперь, когда малого нет, это проще.

— Но… вы, значит, все время это обсуждали? — Я постарался поймать взгляд Хартли. — Ведь отъезд в Австралию требует длительной подготовки, я и не знал, что у вас такие планы. Как же ты мне не сказала? — Это я спросил лично у Хартли.

— А мне самой не верилось, — отвечала она со слабой улыбкой. — Казалось, это сон.

— Поверишь, когда увидишь оперный театр, — сказал Бен. — Как он улыбается, словно огромная раковина на синей воде.

Если они уезжают через пять-шесть недель, этот план не мог возникнуть после того, как я в последний раз виделся с Хартли. Почему она мне не сказала? Как она могла мне не сказать? Потом я подумал, может, она и правда не верила, что это сбудется. Ну, а если она склонялась к мысли сбежать со мной, так и подавно не сказала бы. Я не сводил с нее глаз, но она после той слабой улыбки уже не смотрела в мою сторону.

Она обратилась к Бену:

— Ты как думаешь, Чаффи нас узнает после такого долгого карантина?

— Конечно, узнает. Ведь узнаешь, Чаффи, а?

— Выпей еще чаю, — сказала Хартли. — Может, съешь лепешку или торта?

Я что-то проглотил и протянул ей чашку. Съел я тот скомканный сандвич, который так и не засунул в карман. Я был совершенно сбит с толку, растерян, как человек в чужой стране, ставший жертвой непостижимого розыгрыша. Я ничего не понимал.

— Вы, я вижу, тоже куда-то собрались, — сказал Бен, кивнув на мой чемодан.

— А-а, это я в Лондон, на одну ночь… я сразу вернусь… я буду здесь.

— Не выношу я Лондон, — сказал Бен. — Шум, давка, по магазинам чертовы иностранцы шастают.

— Да, — сказал я, — в это время года там много туристов. — И допил чай.

— Ну что ж, — сказал Бен, ясно давая понять, что мой визит окончен, — может, еще увидимся до нашего отъезда, а если нет, так пожелаю вам всего лучшего.

— Что вы, конечно, мы еще увидимся. Я вернусь завтра. И все время буду дома, путешествовать не намерен. А теперь мне, пожалуй, пора. Спасибо за чай.

Я встал. Дурень Чаффи тут же залился лаем. Неопределенно помахав Бену, я поднял свой чемодан и двинулся к двери. Хартли пошла за мной. Бен прикрикнул на Чаффи и закрыл за нами дверь гостиной, чтобы собака не выскочила. На несколько секунд мы с Хартли остались в передней одни.

— Хартли, это неправда, что ты уезжаешь в Австралию? — Громкий лай заглушил мои слова.

Она покачала головой, раскрыла рот, но тут же развела руками, показывая, что разговаривать в таком шуме невозможно.

— Хартли, не уезжай. Уедем с тобой вместе, прямо сейчас. Меня под горой ждет такси, пойдем, побежим бегом, уедем в Лондон, куда хочешь… вот я тебе написал письмо, там все сказано. — Едва сознавая, что делаю, я достал из кармана письмо о «тихой жизни» и сунул в карман ее синего сарафана.

Бен протиснулся из гостиной в переднюю. Чаффи все лаял, и слышно было, как он стучит когтями в дверь. Бен глянул в нашу сторону и прошел в кухню, оставив дверь открытой.

Я отступил на шаг, держа Хартли за руку повыше кисти и пытаясь увлечь ее за собой. Рукава ее блузки были закатаны, и рука была мягкая и теплая, как у молоденькой девушки, рука еще не состарилась. Мы уже стояли на крыльце.

— Хартли, милая, родная, любимая, давай уедем. Бежим туда, к такси.

Она покачала головой и отняла руку. Произнесла что-то вроде «Не могу». Окаянная собака все лаяла.

— Ты не уедешь в Австралию, я тебя не пущу. Пусть он едет, а ты останься. Такси совсем близко, у церкви. Я буду в церкви, буду там ждать час, два часа, и ты приди под каким-нибудь предлогом, мы сразу же и уедем. О вещах не думай, только сама приходи. Хартли, не оставайся с этим человеком. Выбери счастье, приди ко мне. — Я опять взял ее за руку.

Она смотрела на меня так, будто сейчас заплачет, но глаза были сухие. Она чуть отступила, и я выпустил ее руку.

— Хартли, скажи мне что-нибудь… Она сказала едва слышно:

— Ты не понял…

— Хартли, милая, приходи. Я буду тебя ждать.

Два часа буду ждать в церкви. А не то приходи завтра, я ведь никуда не уезжаю, я буду дома. Ты меня любишь. В тот вечер ты пришла ко мне, столько мне рассказала. Приходи, еще не поздно, никогда не поздно…