Онлайн книга «Человек случайностей»
|
* * * Что-то мягко потерлось о ее щиколотку. Грейс пошевелилась, тихонько вскрикнула, попробовала сесть, но снова упала, у нее не получалось сразу выйти из тьмы. Она открыла глаза и увидела движущиеся в вышине ветви, небо, услышала окружающие звуки. Сделала усилие и села. Гарс убрал босую ступню, которой касался ноги лежащей Грейс. Опершись на весла, он улыбался ей. – Ой, заснула! – удивленно воскликнула Грейс. – Долго я спала? – спросила она, поправив платье. – Несколько минут. Уснула в такой неудобной позе. Я боялся, что вывихнешь себе руку. К тому же помяла свою красивую шляпку. – В самом деле… рука замлела… мурашки. Надо же, уснула, как у себя дома. Она пригладила волосы, прикрыла ладонями вырез платья, смахнула капли пота со лба. – Все помялось. Мне приснился сон, такой выразительный… – О чем? – Скорее даже не сон, а воспоминание об одном реальном случае. Есть ли различие между сном и воспоминанием? – Человек приукрашивает воспоминания и потом сам не может понять, где правда, а где вымысел. – Может быть, это тот самый случай, когда непонятно. Хотя нет. Я помню все очень ясно, так во сне не бывает. Это случилось, когда мне было лет одиннадцать, в каком-то смысле мистическое переживание. – Расскажи. – О нет, рассказать невозможно. Я не смогу передать атмосферу. Я оказалась одна в лесу, сняла платье и поцеловала дерево. Я не могу избавиться от впечатления, словно меня впустили в другой мир и мне уже никогда не удастся быть такой, как раньше. Но тут не было ничего религиозного, никакого Бога или Иисуса. – И ты действительно изменилась? – Я… не знаю. Звучит, конечно, глупо, но… мне иногда кажется, что ко мне приходит то, что где-то хранится про запас… в каком-то смысле… – Про запас? – Не могу объяснить. Мне не всегда нравятся вещи такими, как они есть… И вот иногда что-то такое приходит, как бы та самая вещь, но вместе с ней и еще что-то, как будто из другого мира… – Что ж… возможно. – Что это может значить, как ты думаешь? Гарс не ответил. Весла слегка касались поверхности воды. Лодка плыла очень медленно. – Странно, ни с того ни с сего приснился такой сон. Мне уже когда-то снился… но если сон не пересказать кому-то, он забывается. Ты согласен? Раньше я сомневалась. Но сейчас… а… во сне упала в обморок. А вообще-то прекрасный сон. Ты когда-нибудь во сне падал в обморок? – А в реальности… ты не помнишь… был обморок? – Тогда в детстве? Нет. Я тогда схватилась за дерево, и все стало хорошо. Оделась и побежала за мамой и Патриком. Я никому еще об этом не рассказывала, никому. – Даже… – Даже ему. Лодка вплыла под склоняющиеся над водой ивы. Грейс пропускала ветви сквозь пальцы. – Мы потом бывали в лесу, я искала то странное дерево, но мне не удалось найти. Непонятно, правда? Дерево из сказки. – Где это было, в Шотландии? – Нет. В Джерард-Кросс. – Что ж, и в Джерард Кросс обитают божества. – Значит, считаешь, что это было связано с чем-то божественным? – Смотря как понимать это слово. – Знаешь, у меня было это же самое чувство, это же самое, и такая же слабость, когда… – Когда? – А, не имеет значения… я слишком все преувеличиваю. Так, иногда что-то нахлынет, задумаешься… Наступило молчание. Гарс смотрел на девушку. Она подтянулась и села поудобней. Занялась своей розовой шляпкой, пытаясь вернуть ей первоначальную форму. Под ветками ив было жарко и зелено, но в то же время от воды веяло прохладой. Грейс посмотрела вверх. Гарс осторожно вывел лодку на открытое пространство, и вот постепенно из мглы начал вырисовываться Лондон – мост над Серпантином, отель «Хилтон», найсбриджские казармы, а еще дальше – стройные башни Вестминстера. – У тебя в жизни было это? – спросила Грейс. Она все еще возилась со шляпкой. – Да. – Так что же это такое? – Если я скажу, рассердишься. – Нет… Ты хочешь сказать… – Именно. – Эротика, и ничего более? – Ты напрасно добавила «ничего более». Разум неэротичен, а вот дух – это исключительно эротика. На самом деле жизнь и эротика – одно и то же, хотя это утверждение и звучит слишком смело. – И отталкивающе. – Нисколько. Вспомни Шекспира. Только эротика, только дух. Лодка поплыла быстрее по направлению к мосту. Грейс смотрела на Гарса. Худой, загорелый, суровый, крепкий. Солнце зажгло золотистые лучики в его черных волосах, и он был бы сейчас похож на своего отца… если бы не суровость. – Смотри, – повернув голову, сказала Грейс, – Питер Пэн. Когда-то я здесь встретила Мэтью. – Мэтью… – Мне кажется, я потеряла Мэтью. – И я тоже его потерял. Но это не важно. – Да. Это не важно. Мне его сейчас как-то жаль… но в общем-то это ужасно… будто святотатство… и при этом… – Ни к чему такой напряженный взгляд на людей. Обычная жалость ему не повредит… Ему от нее, по правде говоря, ни холодно ни жарко. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. – Она вздохнула, и вместе с этим вздохом все ее печали вмиг вернулись, не ослабевшие ни на грамм. Лодка проплыла под темные, сырые, гулкие своды моста, на которых слабо играли отблески воды. В полумраке слезы вновь наполнили глаза и, как тягостный сон, не принесли никакого заметного облегчения. Ее дни теперь стали ужасны. Она жила в искореженных останках самой себя. Безумная надежда еще не совсем угасла, но чем дальше, тем яснее она понимала, что ничего уже не вернуть. Слепая, глупая мысль об утешении тлела и никак не могла погаснуть, и это было для нее самым большим мучением – убежденность, что утешить ее может только Людвиг. Он просто не знает… надо ему сказать… Людвигу. Только он ей нужен, милый, странный, сильный, ее Людвиг. И она не понимала, не хотела понимать, что Людвиг уже ушел из ее жизни. Без него нельзя, только он, только с ним. Она плакала сейчас больше даже, чем в детстве, плакала отчаянно, безутешно. Ну почему его нет рядом, если бы он был рядом… Ах, если бы, если бы… – Вот сейчас причалим, и я тебя посажу на такси, – сказал Гарс. – Ты не обижайся… – Ну что ты, Грейс. Старые друзья должны помогать друг другу. А мы с детства знакомы. – Ты такой хороший, всем помогаешь. – Насколько это в моих силах. – А как там твой роман? Издательство уже дало ответ? |