Онлайн книга «Школа добродетели»
— Ах, как птицы поют, как поют! — воскликнула Илона. — Сизые голуби говорят: «О мой Бог, о мой Бог!» — Скоро прилетят ласточки, — сказала матушка Мэй. — А ласточки поют? — спросил Эдвард. — Да, — ответила Илона, — они поют такие прекрасные, безумные, непонятные песни — ты их услышишь. «Кто появится раньше, Джесс или ласточки? — подумал Эдвард. — Ах, это мучение, о боже…» — К тому времени уже расцветут первоцветы, — сказала матушка Мэй. — Они у нас растут повсюду. — Они редкие, — проговорила Беттина, — но не здесь. — Беттина как-то раз отшлепала детей, когда они рвали первоцветы, — вставила Илона. Эдвард представил себе эту сцену. Беттина нахмурилась, а матушка Мэй произнесла: — Должна признаться, мы тоже их рвем. Правда, немного, очень немного. — Ну, это же ваши первоцветы, — отозвался Эдвард. — Понимаешь, дело не в этом, — сказала матушка Мэй. — Земля принадлежит всем. Но человек особенно любит то, к чему приложил руку, вот и мы так относимся к Сигарду. — И человек имеет на это право, — добавила Беттина. Позднее Эдвард вспомнил ее замечание. — И летом вы ходите на море, — продолжал он. — Прежде ходили, — ответила Илона. — Тут есть разрушенная деревня, где жили рыбари, — сообщила матушка Мэй, — маленькая заброшенная гавань. Эдварду понравилось словечко «рыбари». — Мне бы хотелось посмотреть на карту этого района. — У нас, по-моему, нет карты? — сказала Беттина. — Вроде нет, — ответила матушка Мэй. — Ничего такого не припомню. — Вы редко ездите в Лондон? — Редко, — кивнула матушка Мэй. — Когда живешь в раю, зачем куда-то ездить? Для нас Лондон — воплощение пустой, ленивой, шумной мирской суеты, а здесь наша жизнь наполнена естественными заботами. — Мы стараемся воплощать в жизнь идеалы Джесса, — сказала Беттина. — Джесс в молодости был пламенным социалистом. Мы все были истинными социалистами, мы хотели построить правильное общество на основе простоты. — Мы и теперь такие, мы продолжаем работать, — подхватила Беттина. Она подняла свою большую голову, похожую на голову изящного, холеного остроносого животного, и посмотрела на Эдварда, словно ожидала, что он будет спорить. — Мы не устаем слушать рассказы матушки Мэй о прежних временах, — сказала Илона. — Мы закаляем тело и дух, — продолжала матушка Мэй. — Здоровье планеты зависит от здоровья отдельной личности. — Восточная мудрость учит, что тело важно, — сказала Илона. — Правильно, Илона! — воскликнула Беттина. — Мы хотели проводить регулярные праздники искусств, — сказала Илона, — чтобы выразить наши идеалы, — с музыкой, поэзией и танцами, а в башне есть большой зал, где можно устраивать выставки… — И почему же вы их не проводили? — спросил Эдвард. — Это было слишком рискованно с финансовой точки зрения, — пояснила матушка Мэй. — И потом, — добавила Беттина, — как только начинаешь устраивать что-то с участием других людей, все портится. — Да, вы наверняка правы, — решил Эдвард. — Вы живете здесь свободной жизнью. — Девушки — вольные существа, — проговорила, улыбаясь, матушка Мэй. — Мы с Джессом постарались, чтобы они такими выросли. Мы за творчество и покой, непрерывность и заботу. И в этом смысле, я думаю, женщины обладают особенными качествами. Беттина улыбнулась матери. — Матушка Мэй думает, что в сравнении с нами другие люди — варвары. — Вы сделаете меня цивилизованным человеком! — воскликнул Эдвард. — Ну, мы только начали, — ответила матушка Мэй. — Мы тебя научим писать красками, мы тебя научим видеть… — Мне кажется, я уже научился лучше видеть. Я яснее вижу Сигард, то есть само здание. — Нужно научиться читать его. — Увидеть в нем корабль, — сказала Беттина. — Увидеть в нем собор, — сказала матушка Мэй. — Увидеть в нем маленький город, — сказала Илона. Они рассмеялись. — Людям Сигард не нравится, — заметила Илона. — В «Архитектурном ревю» написали, что это не дом, а бедлам. — Для вульгарного вкуса он слишком сложен и слишком прост, — сказала матушка Мэй. — Нужно научиться видеть его линии. Лучшим критикам он понравился. Нужно учиться понимать новые формы. — «Новые архитектурные стили, изменение сердца» — это одна из поговорок Джесса, — добавила Беттина. — Он мне кажется дворцом! — воскликнул Эдвард. — Исчезающий вид! — И от чувства беспричинной неловкости, возникавшей у него в разговоре с этими женщинами, он добавил: — Знаете, моему брату Стюарту это место понравилось бы. Оно бы его устроило от и до! В следующее мгновение боль, как игла, пронзила его. С какой стати он так глупо, так некстати упомянул имя Стюарта? Он меньше всего хотел бы увидеть здесь брата. Здесь была территория Эдварда. Беттина поднялась. — Ну, кажется, все готово. — Идемте, дети, — сказала матушка Мэй. — Илона, почему бы тебе после обеда не показать Эдварду свои побрякушки? Отдохни сегодня. — Мне они очень нравятся, — заверил Эдвард, глядя на взволнованное лицо Илоны. На самом деле он вовсе не был в этом уверен. — Мой стиль сильно изменился, — сказала Илона. — Это современные вещи, которые всем нравятся. Парни их тоже носят. Эдвард не мог себе представить, чтобы он или кто-то другой нацепил такие побрякушки — стальные, медные, алюминиевые и деревянные украшения из мастерской Илоны на первом этаже Восточного Селдена. — И как это носят? — спросил он, поднимая длинный кусок зернистого дерева в виде вытянутой птицы. — Прикладываешь к руке и привязываешь лентой. Или вешаешь на шею на кожаном шнурке. Шнурок можно привязать вот здесь, вокруг птичьей ноги. — Но тогда птица будет висеть вверх ногами. — Разве это имеет значение? — А ваши украшения ты тоже сделала сама? — Да. Я прежде покупала полудрагоценные камни, но потом это стало слишком дорого. Тогда я начала сама делать камни из аралдита [38] и красить их. Я заказала венецианский бисер и смешала его со своим собственным. Но это мой старый стиль. Я делаю деревянные бусы и украшаю их резьбой. Использую все породы дерева, какие только здесь есть. А вот светлое и выцветшее — это плавник, его прибило морем к берегу. Из плоских кусков древесины получаются картины, если там есть какие-нибудь интересные пятна. Еще я делаю амулеты. Вроде такого. |