Книга Обман, страница 23 – Валерио Эванджелисти

Мишель со вздохом поднялся.

— Ладно, иду.

Жизнь в Лионе быстро расцветала, и площадь перед госпиталем заполнили торговые палатки и бараки, где снова, после месяцев запустения, толпился народ. Небо было затянуто облаками, но солнце все же выглядывало, не нарушая типичного для континентальной Франции непостоянства погоды.

Мишель держался спокойно, хоть и был раздражен неожиданным вызовом. Королевской полиции он не боялся, зато опасался инквизиции, которую здесь, в Лионе, представляла свирепая физиономия Матье Ори. Во всех случаях, после бегства Дениса Захарии, парламент оберегал Мишеля от возможных взрывов гнева Святой палаты. Так что начальник полиции и его жандармы напугать его не могли.

Полицейский начальник гарцевал на лошади на углу улицы, которая от отеля сбегала вниз, к просторной площади перед Роной. На шее у него висело множество пакетиков с ароматическими пудрами и дезинфицирующими веществами. Антуан Саразен явился пешим и сильно нервничал. Лицом он походил на брата, только губы были тоньше, а на низкий лоб спадали спутанные редкие волосы. Одежда его отличалась строгостью, не свойственной моде того времени: он носил черное, смешно облегающее фигуру платье. Некоторую живость в его облик вносил только желтый складчатый плащ на плечах, однако слишком яркий цвет делал его похожим на одеяние паяца.

Мишель поклонился полицейскому начальнику, игнорируя коллегу.

— Я в вашем распоряжении, сударь.

У полицейского был вид старого вояки, который привык драться, а не разбираться в формальностях. Ему и его конным и пешим жандармам и вправду часто приходилось сражаться с мелкими бандами разбойников и дезертиров, всегда готовых похитить у крестьян имущество, а у молодых крестьянок — девственность. Поведение регулярных войск зачастую мало чем отличалось от поведения этих банд, поэтому полиция, по существу, была неотъемлемой частью французской армии, и каждый полицейский начальник ощущал себя полководцем, но никак не чиновником.

— Полагаю, вы и есть господин Мишель де Нотрдам, — начал полицейский, выгнув бровь.

— К вашим услугам.

— Присутствующий здесь доктор Саразен попросил моего вмешательства. Он утверждает, что вы вкупе с Рене из «Зеленой колонны» в течение месяцев прописываете чумным больным в Лионе неэффективные, а возможно, и ядовитые снадобья, обогащаясь за его спиной.

У Мишеля перехватило дыхание. Он сурово взглянул на соперника, и тот ответил взглядом, в котором вместе с деланным безразличием сквозила угроза. Мишель повернулся к полицейскому.

— Посмотрите вокруг себя, — ответил он, широким жестом обводя площадь, — Разве вы не видите, что эпидемия почти ликвидирована? Если бы я прописывал пациентам ядовитые снадобья, тут лежали бы одни трупы, как в прошлом году в Эксе…

— Если эпидемия и побеждена, в том нет заслуги этого человека, — прервал его Саразен, подойдя к коню полицейского, — Он применяет таблетки из толченого мела с лепестками роз, и они вызвали уже тысячи колик. У меня есть свидетели.

Мишель справился с охватившим его негодованием и, продолжая игнорировать соперника, обратился к здравому смыслу полицейского.

— Сударь, этот человек бессовестно лжет. Возможно, он хочет вынудить меня раскрыть рецепт таблеток, которые я применяю, и тем самым выудить секрет их изготовления. Их эффективность доказана, еще в Эксе они спасли много жизней. Не случайно парламент Лиона послал за мной, а не за первым попавшимся медиком. Кроме того, прошу вас заметить, что аптека «Зеленая колонна» брала плату за лекарства только с состоятельных граждан, с бедных не взяли ни гроша.

Было ясно, что из всего разговора на полицейского произвели впечатление только слова о парламенте. Но Саразен был готов ликвидировать это преимущество противника.

— Сударь, местные власти послали за этим шарлатаном, слишком доверившись сказкам о его чудодейственном искусстве. Только теперь выяснилось, что он обманул и нашу королеву, когда Екатерина Медичи имела легкомыслие приблизить его ко двору. Он присылал ей всякую гадость, якобы чтобы избавить от бесплодия: от настойки червей до отвара из летучих мышей. Вы, как представитель короля, обязаны учесть это нанесение вреда.

Задохнувшийся от гнева, сбитый с толку, Мишель почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Обвинения были настолько абсурдны, что он даже не нашел что ответить. Он поднес руку к боку, словно ища шпагу, но рука, задрожав, повисла в воздухе. Лоб полицейского хмурился все больше и больше, но Мишелю удалось только выдавить из себя:

— Я никогда не был при дворе! Этот человек… он сумасшедший!

— Решать предоставьте мне, — отчеканил офицер. Он заговорил громче, чтобы перекричать шум кареты, въезжавшей на площадь со стороны Роны, — Доктор Саразен, вы уверены в своих обвинениях?

— Более чем уверен. О мошенничестве с лекарствами для королевы я знаю от двух свидетелей, достойных доверия.

— Кто они?

— Два знаменитых ученых: господин Жюль Сезар Скалигер из Агена и философ Гийом Постель из Парижа, который возвратился из Италии и сейчас гостит у Скалигера.

Мишель так и застыл с разинутым ртом.

— Скалигер? — пробормотал он, — Опять этот сумасшедший?

— Он самый, — с уверенностью ответил Саразен, — Господин офицер, что вы намерены предпринять?

Тот погладил левой рукой клинышек бородки, пытаясь правой удержать в узде коня.

— Я не могу арестовать этого человека, основываясь только на вашем свидетельстве, доктор Саразен. Но я назначу расследование и позабочусь, чтобы оно быстро завершилось. Если этот человек мошенник…

— Он из породы мошенников: он еврей.

Лицо полицейского застыло.

— Ну… тогда…

— Кто там осмелился тревожить моего друга Нотрдама? — раздался густой баритон.

Никто, даже Мишель, охваченный тоской и тревогой, не заметил, что из въехавшей на площадь кареты вышел человек в огромной широкополой шляпе с пером и в красном костюме, расшитом золотом. Мишель вгляделся в лицо вновь прибывшего, который надменно застыл, положив руку на резной эфес шпаги. Как только он его узнал, сердце подпрыгнуло в груди.

— Барон де ла Гард! — вскричал он.

Вельможа улыбнулся.

— Он самый, друг мой. Но я предпочел бы оказаться здесь при более приятных обстоятельствах. — Он посерьезнел и взглянул на полицейского начальника, — Вы меня узнаете?

Офицер поспешил снять шляпу.

— О да, мой господин! Я служил под вашим началом лучником на галере. Турки тогда еще не были нашими союзниками, и мы им задали жару…

— Да ладно вам, я и так все помню, — ответил де ла Гард, подняв руку. Потом указал на Мишеля. — Полагаю, что вы здесь, чтобы выразить моему другу признательность всех лионцев. Въезжая в город, я узнал, что он спас город от эпидемии.