Книга Случайный поцелуй, страница 47 – Элизабет Бойл

Рука мисс Портер легла Джеку на плечо, и они застыли, как парочка влюбленных. У Джека не осталось сомнений, почему вальс так и не преодолел пространство, отделяющее Англию от континента.

Но оказалось, что настойчивая Герцогиня еще не закончила свое дело.

– А теперь, Джек, другую руку положите мисс Портер на… на… – Склонив набок голову, Фелисити смотрела на свою учительницу, словно не зная, как это сказать.

– О Господи, – наконец пробормотала девочка, схватив руку Джека и положив на бедро мисс Портер.

От его прикосновения Миранду охватила паника.

– Фелисити, поверить не могу, что этот танец популярен, – запротестовала мисс Портер. – Он неприличен, непристоен и морально…

С каждым словом она безуспешно пыталась вырваться, но Джек крепко держал ее. Он быстро понял, что это равнозначно попыткам удержать огонь.

Возможно, в этом вальсе есть что-то…

– Но это правильная позиция, мисс Портер, – возразила Фелисити. – При венском дворе этот танец был последним криком моды.

– Могу это понять, – добавил Джек, подумав, что сказали бы строгие патронессы балов «Олмака» о таком положении партнеров.

Но если бы было позволено открыто обнимать в танце свою возлюбленную, на эти балы хлынули бы все лондонские джентльмены.

– Я думаю, вряд ли… – продолжала протестовать мисс Портер.

– Шшш… – Джек потянул ее ближе, пока не прижал к себе.

– Не понимаю, как можно танцевать на таком расстоянии, – не сдавалась учительница.

Прикусив губу, Фелисити разглядывала их.

– Пожалуй, мисс Портер права, милорд. Вы держите ее слишком близко.

«Не так близко, как хотелось бы». Джек проглотил слова, пока они не сорвались с губ, шокируя его партнершу. Для потрясения достаточно, что он думает о подобных вещах.

Фелисити снова оглядела пару и на этот раз, казалось, удовлетворилась делом рук своих.

– Талли, ты готова?

Сестра кивнула и начала играть пьесу. Джек решил, что это Моцарт.

– Пиппин, иди, помоги мне, – позвала неугомонная сваха. Девочки тоже встали в пару, полные решимости безупречно исполнить танец.

– А теперь повторяйте за нами, – приказала Фелисити. Джек сжал руку мисс Портер и подмигнул, подзадоривая ее:

– Ну же, мисс Портер, неужели вы не совершили в жизни ничего неблагоразумного?

Не считая сегодняшнего дня.

– Раз, два, три, – считала Фелисити, скользя с кузиной по комнате. – Раз, два, три.

Не успела его партнерша вновь запротестовать, как Джек последовал за ними. Мисс Портер сначала спотыкалась, но он держал ее крепко и вел вперед.

Они постоянно налетали то на мебель, то на кружащихся Фелисити и Пиппин.

Талли бросила играть, и все расхохотались. Девочки заливисто взвизгивали, но ничто так не удивляло, как смех мисс Портер.

Он заливал комнату с той же силой, что и искушающая мелодия Моцарта.

– Джек, так не пойдет, – нахмурилась Фелисити. – Вам нужно быть внимательнее.

– К мисс Портер или к мебели?

Его партнерша, прикрыв глаза, покачала головой, как учительница, имеющая дело со своевольным, но милым учеником. Улыбка на ее губах противоречила молчаливому упреку.

– Попробуйте еще раз, – сказала Фелисити, кивнув Талли. – А мы с Пиппин посидим, чтобы оставить вам больше места.

Джек посмотрел на мисс Портер. Ее щеки раскраснелись, глаза искрились радостью и весельем. Хуже того, рыжий локон выбился из обычно тугого пучка и так и манил заправить его на место или… поиграть с ним.

Джек сомневался, что строгая блюстительница этикета и благопристойности одобрит любой выбор.

– Вы готовы? – спросил он. – Думаю, все это заранее спланировано.

– Еще один танец, – сказала она, – только чтобы положить конец их настойчивости.

Она сказала это, уверенная, что один танец не представляет опасности. Джек разделял ее убежденность, поскольку в его жизни не было места для этих девчушек, пытающихся окрутить его и мисс Портер.

И до конца жизни он будет вспоминать этот танец, мучаясь безответными вопросами. Что это было? Соблазнительная музыка? Она наполняла его душу и дурманила разум. Вихрь вальса? Он кружил их, пока не исчезли канделябры, мебель, стены… И они остались одни в целом мире.

И вдруг Джек забыл… Забыл свой долг, свои обязанности, Даша, фонари, которые надо зажечь. Он забыл обо всем. Но не танец, не музыка обладали такой магией.

Все дело в этой женщине.

Никогда ему не доводилось держать в объятиях женщину и испытывать такое чувство завершенности. У него перехватило дыхание.

Казалось, его партнерша находилась во власти той же волшебной силы.

Новомодный танец – не что иное, как обольстительная прелюдия.

Мысли Джека переключились на другие волшебные соблазны, которые прятались под скромным платьем мисс Портер. Джеку хотелось узнать, превратится ли ее восхитительный смех в чувственное мурлыканье, если заставить ее забыть о рамках этикета.

Он кружил и кружил ее по комнате, его страсть разгоралась с каждой нотой.

– Что вы теперь скажете об их усилиях? – спросил он, отведя ее в танце в дальний угол, где их не могли подслушать.

– Скажу, что должна перед вами извиниться, – вздохнула она. – Боюсь, я недооценила решительность Фелисити.

– Рискну предположить, что не в первый раз и не в последний, – пожал плечами Джек. – Когда она дорастет до своего первого светского сезона, останется только пожалеть Лондон. Она заморочит голову всем мужчинам, почтенные матроны будут, что называется, есть у нее с руки, а подающим надежды юнцам останется уповать на вторжение армии союзников, чтобы остановить ее победоносные действия. Мисс Портер рассмеялась:

– Она станет лучшей рекламой для школы мисс Эмери. Джек провел ее в танце мимо девушек. Фелисити и Пиппин сидели на софе, довольно улыбаясь.

Джек наклонился ближе:

– Как вы думаете, что они скажут, если я вас поцелую?

– Вы не посмеете, лорд Джон, – отпрянув, произнесла мисс Портер.

– Вы говорите так из-за них или из-за себя?

– И из-за них, и из-за себя.

Он наклонился еще ближе и соблазнительно прошептал ей на ухо:

– Вы уверены?

Она споткнулась, и он получил ответ.

И поцелуй получит. Он поцелует ее, возьмет ее в свои объятия, в свою постель, в свою жизнь.

Вдруг Джек увидел Тислтон-Парк совершенно иным. Он увидел его таким, каким ему надлежало быть все эти долгие столетия, – домом, полным любви и смеха.