Книга Наваждение, страница 19 – Дэвид Линдсей

— Куда мы отправимся? — поинтересовалась Бланш.

Джадж доставал из машины припасы. Поставив обе корзины на землю, он повернулся к Бланш.

— Мы устроим пикник в прелестном месте, поверьте, миссис Стоукс. Мистер Стоукс, вы помоложе, вам и нести корзину побольше.

— Премного благодарен! Это далеко?

— Не беспокойся, — сказала его жена, — мы поможем. Большую корзину мы понесем с тобой вдвоем, мистер Джадж возьмет маленькую, а Изабелла захватит коврик.

— Не желаете ли снять плащи? — предложил Джадж. — Позвольте полюбоваться вашими нарядами, совершенно очаровательными, насколько я мог подглядеть. Трава вполне сухая.

— Джадж, вы не забыли вино? — забеспокоился Роджер. — Я не привык работать бесплатно. Дамские платьица мне безразличны, тем более что жена на сей раз не особенно заботилась о своем туалете. Не сделаю ни шага, пока не узнаю, что в корзинах.

— У нас пикник, а не оргия, — упрекнула Бланш.

— Я сам видел, как укладывали вино… — Джадж приподнял маленькую корзину, — очень хорошее.

— Ты несносный сибарит, Роджер, — вмешалась Изабелла. — Почему сильные и здоровые мужчины всегда так потворствуют своим слабостям?

Сняв плащ, она небрежно бросила его в автомобиль. Бланш последовала ее примеру.

— Ничего себе, декларация. Вы, женщины, всю жизнь тешите себя платьицами, туфельками и шляпками да еще упрекаете нас в потакании нашим маленьким слабостям.

— По-моему, хорошо одетые женщины доставляют удовольствие окружающим, — возразил Джадж, — и потому забота о платьях, туфельках и шляпках не только вполне оправдана, но и является их прямой общественной обязанностью. Едва ли то же самое можно сказать о мужских слабостях.

— Продолжайте в том же духе, и дамы вознесут вас на невиданную высоту, — усмехнулся Роджер. — Посмотрите, они прямо-таки упиваются вашими аргументами.

— Мистер Джадж — рыцарь, — отчеканила Изабелла, — а ты, Роджер, всего-навсего шут.

— Рыцарь, по-твоему, лучше, красавица моя?

— Да уж так мне, глупенькой, кажется.

— Это очень опасное призвание. Ваш рыцарь — льстец. А льстеца рано или поздно начинают считать своей собственностью. Предпочту остаться шутом.

Джадж указал направление, и они пошли вдоль дома по засыпанной гравием площадке. Бланш и Роджер с большой корзиной держались впереди, Изабелла и Джадж, который нес маленькую корзину, шли за ними, понемногу отставая.

Задумчиво помолчав, Изабелла сказала:

— Утверждение Роджера, во-первых, обидно, а во-вторых, совершенно неверно. Как будто мы, женщины, не в состоянии отличать явную корыстную лесть от беспристрастного суждения о женских достоинствах вообще. Для нас важны не слова, а сам человек, его характер.

— Согласен, и тем не менее приятные слова способствуют дружбе.

— Иногда. Однако настоящая дружба требует кое-чего большего, не только пустых комплиментов.

— А как вы понимаете настоящую дружбу… между людьми противоположного пола?

Изабелла слегка покраснела.

— Это легче понять, чем объяснить.

— Да, дружба требует такта, причем такта не рассудочного. Скорее, очень тонкого, деликатного инстинкта.

— Да. Вот поэтому я очень рада, что вы стали моим другом, мистер Джадж… ибо совершенно уверена: вы обладаете подобным… тактом… Грустно — ведь мы скоро навсегда расстанемся…

— Разве ничего нельзя изменить?

— Ничего не поделаешь. Мы уезжаем в самое ближайшее время, а общих знакомых у нас нет. А поэтому вряд ли увидимся снова.

— Другими словами, мисс Ломент, — извините, я должен поставить все точки над «i» — плата за продолжение нашей дружбы — Ранхилл? Я правильно вас понял?

— Это вы, а не я пришли к такому выводу. Весьма лестно — до сих пор не допускала и мысли, что знакомство со мной для вас, возможно, дороже поместья. Да, я, по-видимому, настоящая эгоистка.

— Не говорите так, мисс Ломент. Сфера чувств сложна — все далеко не однозначно. Прошу вас, давайте пока не вторгаться туда… В одном поверьте мне: я безусловно не хочу терять вашей дружбы, и если возможно хоть что-либо изменить…

— О, оставим это… — сказала Изабелла. — Позвольте, помогу нести корзину.

Они подошли к углу дома, где, не зная, куда идти дальше, поджидали Роджер и Бланш; их корзина стояла на земле.

— Куда же теперь? — спросила Бланш.

— Давайте поменяемся, — предложила Изабелла. — Мужчины возьмут большую корзину, а мы — все остальное. Я понесу маленькую, а ты, Бланш, — коврик.

Нагибаясь за корзиной, Роджер простонал:

— Ох, только не говорите, что еще далеко!

— Около двух сотен ярдов, — успокоил его Джадж. — Идем вниз, вон за то поле.

Рассматривая дом, Изабелла показала на фронтон и спросила:

— Не там ли окно «Восточной комнаты», мистер Джадж?

— Там. А почему оно вас интересует?

Изабелла уже собиралась ответить, когда вмешалась Бланш:

— А дом-то, оказывается, четырехэтажный. Ты говорила о трех этажах, Белла.

— Дом трехэтажный.

— Но здесь четыре, дорогая!

— Три, — подтвердили мужчины. — Пересчитайте снова.

Бланш пересчитала: получилось три. Она со смехом признала свою ошибку и тут же позабыла этот маленький инцидент. Изабелла взглянула на Джаджа: задумчиво потирая подбородок, он смотрел на дом.

Спускаясь по крутому скату газона, который ниже выравнивался и переходил в поле, все молчали. Джадж и Роджер шли впереди.

— Тебе действительно показалось, что дом четырехэтажный? — как бы невзначай спросила Изабелла.

— Да, а что?

— Ничего — просто так спросила.

— Почему ты так интересуешься этим домом? Наверняка уж не только из-за тети?

Изабелла засмеялась.

— С годами ты становишься все более подозрительной. А из-за чего еще? Не за себя же я беспокоюсь: если мне и придется тут пожить, то очень недолго. Хотя, признаться, мне здесь нравится: старина, дом, сад и все остальное…

— Ты уже уговорила Джаджа?

— Еще нет.

— Только не заставляй бедного Маршела слишком ревновать, остальное — ерунда.

— Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, зачем я стараюсь. Неужели думаешь, я потеряла всякое самоуважение?

— Да нет, все в порядке. Только помни, мужчины — очень странные существа: иные воспламеняются весьма быстро.

Спустившись, они перебрались через низенькую изгородь и оказались в поле, которое также спускалось под уклон, но плавно, едва заметно. Поле, остававшееся под паром, с трех сторон окаймляли шеренги вязов, а с четвертой — куда они шли — начинался покатый лесной склон. Припекало солнце, и немного надоедали мухи. Роджер на секунду обернулся и указал дамам на запоздалых ласточек.