Онлайн книга «Параллельный мальчик»
|
– Откуда она узнала? – насторожился я. И тут мама рассказала, что пока я в больнице был, Дуня приходила, ухаживала за Глюком, кормила его… – Чем это она его кормила? – удивляюсь. – Ну, я не знаю…Они там за креслом прятались. – Какие-то листочки ему показывала, – объяснил папа. Все понятно стало. Дунька подсовывала ему ту информацию о планете, которую они в классе собрали. Наверняка – уровень безработицы в капиталистических странах. – Вчера Дуня пришла после этого… Скворцова. Я ей сказала, так она даже заплакала, – говорит мама. Значит, не Дунька ПИНГВИНа свистанула… Тогда кто же? Ничего не понимаю. Кому он нужен? Может, узнали в Академии наук? Тогда плохо дело. Оттуда его не выцарапать. Но он ведь у них подохнет без информации! Весь вечер я промучился в догадках, наутро в школу пошел. Встречаю в коридоре Дмитрия Евгеньевича. Историк обрадовался, что меня увидел. Мы с ним в сторону отошли, как заговорщики. – Ну как, – спрашивает, – ваше самочувствие? – Да ну их! – говорю. – Думают, что я сумасшедший! – Тернист путь Хранителя, тернист… – улыбнулся Дмитрий Евгеньевич. – Чего? – спрашиваю. – Это только первые трудности. Дальше будет хуже, – успокоил меня историк. – Уже хуже, – сказал я. – ПИНГВИН пропал. – Какой пингвин? – Он забыл видно, что я ему рассказывал. – Ну, тот, который у вашего отца паучком был. – А-а, передатчик… – Ну да! Что мне делать, Дмитрий Евгеньевич? Историк задумался. Смотрит на меня оценивающе. Наши мимо проходят, думают, он меня прорабатывает. – А зачем вам ПИНГВИН, Боренька? – вдруг он спрашивает. – Как зачем? Информацию передавать. – Какую? – Ну какую-нибудь. Энциклопедию. Он грустно головой покачал. – Для того чтобы приносить вашему ПИНГВИНу энциклопедию, совсем не обязательно быть Хранителем. Это может любой человек. Даже ваш Юра Родюшкин. – Конечно, может! – говорю. – Но назначили-то меня! – В том-то и дело, что тебя! – рассердился Дмитрий Евгеньевич. – А ты за ПИНГВИНа борешься, вместо того чтобы задуматься, как стать настоящим Хранителем! В общем, все-таки стал меня прорабатывать. Все только прорабатывают! Никто помочь не хочет. – Нужно собрать свои духовные силы, – говорит историк. – Да зачем они мне? Без ПИНГВИНа? – ПИНГВИН – просто прибор. Механизм. От него ничего не зависит. Станешь Хранителем – найдешь способ девать важное для человечества! – сказал Дмитрий Евгеньевич и пошел дальше. Озадачил он меня. Прихожу в класс, на меня смотрят, как на Валерия Леонтьева. Герой дня. Так мне сначала показалось. Но потом понял, что хуже смотрят. – Что, – говорят, – Быстров, вылечил свои мозги? – Ага, – говорю, – прочистил. А вы так и живете с замусоренными? Галдеж поднялся. Видят, что я не желаю раскаиваться. Стали издеваться. Дунька уже всем растрезвонила, что у меня какие-то синусные волны не в порядке. Я сначала отшучивался, а потом взбесился, когда Витька Куролесов сказал, что у меня в голове – только один шарик, да и тот квадратный. Я ему, конечно, сумкой по башке. Он – мне. И покатились с ним по полу. Подкатились прямо к дверям, под ноги Татьяне Ильиничне. Она как раз в класс входила. Вскочили, отряхиваемся. – Значит, ты, Быстров, опять за старое? – говорит она. – Давай дневник. – Можете его себе оставить на память, – говорю. Положил на стол дневник и вышел из класса с сумкой. Только меня и видели. Целый день проболтался у Петропавловки на берегу. Сидел, смотрел на воду. По воде щепки плывут. Рядом «моржи» купались – тетенька и дяденька. Толстые такие. Они растирались полотенцами и смеялись. У самих жир так и трясется. Плюнул я в воду и поехал домой. Смотрю, у нашего подъезда стоит Катя Тимошина. Помните, я говорил? Тихоня наша. Вообще она недалеко живет, может, случайно здесь оказалась? – Ты чего здесь делаешь? – спрашиваю. – Тебя жду. – Зачем? – Бепс, тебя из пионеров хотят исключить, – говорит она. – За что?! – Я остолбенел. – За то, что ты не уберег общественное имущество. То есть ПИНГВИНа, – объясняет она. – И еще за грубость и прогул. – Они тебя послали это сказать? – говорю. – Нет. Я сама, – и смотрит жалостливо. – Так. Жди меня здесь. Я сумку оставлю и отмечусь, что пришел. Расскажешь все подробно, – я говорю. – Хорошо, – она кивнула. Я домой поднялся. На пороге – мама. Я по глазам понял, что уже все знает. Кто-нибудь позвонил, доложил – или Дуня, или Татьяна Ильинична. – Бабася, господи, как я волновалась! Ты где был? – В школе, – говорю. – Опять ты врешь! Ты сбежал с уроков! – Я ПИНГВИНа искал, – опять вру. – Я не хочу слышать про этого пингвина! – закричала мама. – Пойдем, пойдем! Хватает меня за руку и ведет в комнату. А там сидит маленький такой волосатый человек с черными глазами. Сидит и чай пьет. – Вот он, – говорит мама. – Можете приступать, Аркадий Семенович. – Мама, мне некогда… – пытаюсь обороняться. – Молчи! – сказала мама и подтолкнула меня к Аркадию Семеновичу. А он встал с места – ростом с меня, ей-богу, не вру! – подошел и положил обе свои маленькие ручки на плечи. В глаза смотрит. Я, конечно, стою, как дурак. – Слушай меня внимательно, – говорит, а сам глазами так и сверлит. – Успокойся, расслабься… Тебе хочется спать… – Нет, не хочется, – мотаю головой. – Тебе неудержимо хочется спать! Слушай только меня. Ничего вокруг не существует. Только мой голос, только мой голос… В общем, это гипнотизер оказался, понимаете? Мама решила меня гипнозом лечить от пришельцев и плохого поведения. Ну уж нет! Я так просто не дамся! – Глаза закрываются, веки тяжелеют… – поет он и пальцами мне в плечи впивается. Вдруг как рявкнет: – Ты спишь! Я испугался. Надо его перехитрить, думаю. Закрыл глаза, делаю вид, что сплю. – Спишь! – шептал он. – Спишь и слышишь только меня. Марцеллия нет, ПИНГВИНа нет, пришельцев нет… Подчиняешься только мне. |