Онлайн книга «Параллельный мальчик»
|
– Ну, это просто… – отвечает нехотя. – По твоей волне. От тебя же биологическая волна исходит. Забыл? На нее и лечу. От нас никуда не спрячешься. Пока жив, – добавил Марцеллий. Последние слова мне не понравились. Что это значит – «пока жив»? Я умирать не собираюсь. – Ты мне лучше скажи, Бабася, – задушевно так спрашивает Марцеллий, – как поживаешь? Мы в Центре волнуемся. – А что? – я насторожился. – По-разному поживаю. Не буду же я ему выкладывать, что меня гипнозом лечат! Стыдно за человечество. Они там небось думают, что все мы на Земле уже подрубились насчет космической цивилизации. А мы – ни бум-бум!.. Не понимаете, что значит «подрубились»? Ну, это значит – имеем понятие. – Ты что, японский язык изучаешь? – вдруг спрашивает он. Я глаза выпучил. – С чего взяли? – Последняя информация от ПИНГВИНа на японском была, – сказал он. – Реклама какой-то фирмы. «Тошиба», кажется. – А когда она была? – спрашиваю. – Сегодня. – Жив, значит! – я обрадовался. – Слава тебе, господи! – Кто жив? – не понял Марцеллий. – Да ПИНГВИН! Его же сперли, – говорю. – Не понимаю. – Ну, украли! Пришел какой-то тип, положил в сумку и унес. – А ты где был? – А я… был в одном месте. Долго рассказывать. – Когда это случилось? – спросил Марцеллий. – Три дня назад. – Так-так-так… – произнес Марцеллий. А дальше он рассказал, что в Центре заметили изменение в передаваемой информации. Сначала все было спокойно, читали энциклопедию, дошли до буквы «В», а потом началась неразбериха. Пошли сообщения о женевской встрече, наркомании в капиталистических странах и борьбе сандинистов… «Дунькина работа! – думаю. – Пока я в больнице был». А потом ПИНГВИН стал нести и вовсе какую-то околесицу. Передал счет из ресторана, журнал «Плейбой» за позапрошлый год, какие-то объявления о продаже и еще что-то. В Центре за голову схватились. Если у них, конечно, голова есть. Не знаю, чем они там думают. И вот, наконец, сегодня ПИНГВИН передал русский текст: «Прошу выслать телевизор в наручных часах. Бепс». А еще через некоторое время – рекламу «Тошибы». – Так, значит, это не ты телевизор просил? – сказал Марцеллий. – Тогда кто? – Стой! – закричал я. Марцеллий поднялся на ноги, смотрит. – Да сиди! Это я не тебе! Я знаю, кто Глюка украл! Юрка Родюшкин, вот кто! Он сразу про телевизор заговорил, когда о тебе узнали! – Родюшкин? Номер волны? – спросил Марцеллий. – Откуда я знаю! Это вы там ищите! – У нас фамилий нет. Только номера. Чтобы сопоставить номер волны и фамилию, мне нужно находиться с этим человеком, – сказал Марцеллий. – Он не человек. Он паразит! – сказал я. – У паразитов тоже есть номер, – заметил Марцеллий. – Ну ладно! Я ему покажу, – говорю. Марцеллий в комбинезоне порылся, достает часики в целлофане. С виду обычные, циферблат темный. Нажал он кнопочку, на циферблате дикторша возникла. Людмила Жулай. «А теперь познакомьтесь с программой наших передач на завтра», – говорит. Марцеллий другую кнопку нажал, дикторша исчезла, на циферблате цифры появились: 00.05. Это время, значит. – Давай спать, – говорит Марцеллий. – Время позднее. – А ты что, со мной останешься? – недоверчиво так спрашиваю. – У меня командировка на сутки, – сказал он. Я обрадовался. Все же не одному в этой трубе пропадать! Соорудил пришельцу топчан из ящиков, одеяло постелил. – Мне не надо, – сказал Марцеллий. – Ложись сам. – А ты? – Мы во сне плаваем. Для здоровья полезней, и постель не мнется. Сейчас я от гравитации отключусь… Он полез рукою за отворот комбинезона, чего-то там переключил и вдруг медленно оторвался от пола и принял горизонтальное положение вдоль трубы. Ровно посередке. – Ложись, ложись, – говорит. – Чего рот раскрыл? Я улегся на топчан. Марцеллий надо мною парит, как дирижабль. Котенок снова от страха ко мне прижался. Неприятно, когда над тобою здоровый дядька висит. Марцеллий понял – поплыл по трубе подальше. Там остановился и затих. Мы с котенком кое-как заснули. Жестко и холодно. Но ничего. Раз подался в подпольщики – надо терпеть. Утром Марцеллий уже на ногах, колбасу нам с котенком режет. Сам ничего не ест. – Как же ты… Как же вы без пищи? – спрашиваю. – Меня энергией подкачивают. Вместо пищи, – отвечает. – Значит, вы там, в Центре, ничего не едите? – А зачем? Понимаешь, наличие пищи создает неравноправие и порождает вражду. Одному всегда лучше кусок достанется, чем другому. Зависть начинается, обжорство… У нас такой проблемы нет. Каждый получает столько энергии, сколько ему нужно. Качество энергии для всех одинаково. Спорить не о чем. Вот у вас утюги, скажем, между собой не воюют? – Утюги? Не замечал, – говорю. – Потому что одинаковым электричеством питаются. Двести двадцать вольт, пятьдесят герц… А я раньше думал, что утюги по другой причине не дерутся. Потому что у них головы нет. Видно, ошибался. – Вы на Земле тоже к нашей системе придете. Только нескоро. И если мозгов хватит, – сказал Марцеллий. – Как же… Хватит у нас мозгов… – ворчу. После таких разговоров колбаса поперек горла стоит. С отвращением жуешь. Вот, оказывается, в чем причина всех несчастий! В колбасе! Потому что у одних она по девять пятьдесят, а у нас с котенком – по два двадцать. Короче говоря, отправился я Юрку Родюшкина искать, чтобы ему рыло начистить. Марцеллий по хозяйству остался. Я сказал ему, что сдаваться не стану, буду пока соблюдать конспирацию. А то опять куда-нибудь засадят. В школу нельзя было, схватят сразу. Мама наверняка уже сообщила, что я сбежал. Пробрался к школьному двору, сижу за кустами. Надо Катьку вызвать. Увидел первоклашку, сунул ему записку. «Передай, – говорю, – Тимошиной из шестого “б”. Только чтоб никто не видел!» На переменке Катька из школы выбежала, озирается. Я ее из кустов поманил. Спрятались мы подальше, я ей все рассказал. – Ладно! – говорит. – Я Родюшкина живым или мертвым притащу. – Лучше живым, – говорю. – Мертвый он нам не нужен. Подождал я следующей переменки, смотрю – Катька с Родюшкиным выходят. Она ему что-то рассказывает, глазки строит. А он уши развесил. Идет за ней, как на ниточке. |