Онлайн книга «Параллельный мальчик»
|
Через три минуты примчался Йокки. «Шейх» ему на меня показал: что за непорядок, мол? Кто здесь смеет, кроме меня, самородки добывать?! Йокки ко мне прискакал, увидел самородок и побелел. – Не мошшетт бытт! – Может, может, – говорю и бросаю на лоток новую лопату. А там пластинка золотая с кленовый лист и толстенькая, граммов на двести! Йокки руками на меня замахал, побежал куда-то, хрустя валежником, проламываясь сквозь кусты. «Шейх» лопату бросил в сердцах и удалился в сопровождении свиты. Сломал я ему кайф. А у меня удача удесятерила силы, я стал мыть в десять раз быстрее, пока не устал. Тут Настя вернулась из леса, на голове веночек из лесных цветов. – Настасья! Колдунья! – закричал я. – Есть золото! – Ух ты! Значит, не обманули! – говорит она. – Кто не обманул?! – Лесные духи. – Ерунда. Просто я везучий. Пошли мамку обрадуем. И в тот вечер мы настроили планов по самое не хочу. Я, конечно, ни в какое колдовство не верю, просто нашли золотую жилу. Вот она самая и есть. И надо ее разрабатывать. На следующее утро я сразу туда, но Настасья говорит: – Папа, пошли по течению, метров шестьдесят. Отмеряй. – Почему это? – не понял я. – Вот она, наша золотая жила! – Сегодня там будет жила. Я наколдовала. Ладно, пошли туда. Типа попробовать. Не успели начать, как вокруг нас какие-то люди появились. Во-первых, журналисты с финского телевидения. Просят показать самородки и рассказать, как мы их нашли. Во-вторых, два финских полицейских при оружии. Это чтобы, значит, нас охранять с золотом. Ну и стали прибывать братья-золотоискатели, услышав про наш Клондайк по телевизору. Оккупировали наше старое место, стали там орудовать. Но чего-то никаких слитков не находят. А мы с Настасьей, видя такое внимание публики, стали выдавать на-гора по-стахановски. Сначала она один самородок маленький, с виноградину, потом я два, тоже небольших, а потом, уже к обеду, Настасья грохнула на лоток золотую грушу весом в полкило. Чем сразу побила местный рекорд. Ажиотаж страшный! Конкуренты-золотоискатели норовят поближе к нашей жиле копать. Полицейские их отгоняют, как мух. Журналисты с камерами бегают. Жаль, «шейх» этого не видел, он на промысел решил не выходить, пока наше безобразие не кончится. На Йокки было жалко смотреть. Лопарь понял, что сидел на золоте, а золота не нашел. Думал, что все уже выбрали, ан нет – осталось еще до черта. Вечером поникший Йокки приехал к нам на старом джипе в сопровождении полицейских. – Натто стать солотто, – печально промолвил он. – Кому сдать? Зачем? – Пот охранну. И мы с ним поехали в контору поселка, где Йокки выделил мне сейф под слитки. Туда я сгрузил добытые самородки общим количеством девять штук и весом в полтора килограмма. То есть тысяч на пятнадцать долларов, не меньше. Ключи Йокки отдал мне и сказал, что сейф будут охранять горячие финские парни в форме. Неожиданное обогащение растревожило меня. Вечером я пошел в сауну с Ларисой, выпил пива и заснул на своей кровати, предварительно зайдя в комнату к Настасье и пожелав ей спокойной ночи. Дочь читала «Саамские сказки», которые захватила с собою в дорогу из Питера. – Интересно? – спросил я. – Ой, очень! – Не понимаю. В сказках врут, – сказал я. – А вот и нет, – обиделась Настасья. Ночью я вдруг проснулся, будто кто меня толкнул. Я вышел из спальни, открыл холодильник и выпил пива. Потом подошел к окну и взглянул на природу. Белая ночь бывает в Питере. В Лапландии я назвал бы это «ночным днем». Солнце стояло низко над горизонтом, было светло, как днем, но в воздухе была разлита нега и покой, как ночью. Поэтому все казалось призрачным, ненастоящим. И самыми призрачными и ненастоящими казались три фигурки, сидящие на лужайке перед нашим домом, под тентом типа «грибок», за столиком. Они играли в карты и тихо хихикали. Это были Настасья и два маленьких голых человечка, ростом не выше табуретки, что можно было определить по тому, что головы их едва высовывались из-за стола. Я протер глаза. Видение не исчезло. Человечки были по виду взрослые, но совсем лилипуты. У них были смешные физиономии, как в мультиках, тонкие ручки и ножки. Глаза, как пуговки, и кудрявые волосы – у одного светлые, а у другого темные. Кто такие? Что им здесь надо? Почему Настя с ними играет ночью? Такие вопросы пронеслись в голове, я рывком распахнул дверь на веранду и появился перед ними в одних трусах. Человечки застыли на мгновение, потом побросали карты, разом спрыгнули со стульев и бросились наутек по лужайке. – Стойте! – закричала им Настасья. – Это папа. Он нестрашный. Он вас не обидит. Приятно было слышать, что я нестрашный. Хотя думаю, что в ту минуту я был страшен. Человечки замерли, потом несмело двинулись назад. Я затруднился бы сказать – кто из них мальчик, а кто девочка, потому что никаких признаков мальчика и девочки у них не было, как у пластмассовых кукол. – Папа, познакомься. Это Чуха и Чаха, мои друзья, – сказала Настасья. Человечки с достоинством поклонились. – А… кто они? – выговорил я. – Они чхакли. Местные гномы, – сказала Настя. – А-а… гномы… – пробормотал я, стараясь ущипнуть себя за запястье. – Ну да. Они живут под землей. Гномы согласно закивали своими головками. Я спустился с веранды и пожал гномам лапки. Они были тоненькие и теплые. Вообще, эти чхакли были вполне симпатичны, но их нереальность все же сильно смущала. – Вы на каком языке говорите? – спросил я. – На всех. Мы же сказочные, – ответил светловолосый Чаха. Голосок у него был неожиданно довольно густой. То есть примерно голос мальчика лет десяти. – Что ж, садитесь, говорить будем, – пригласил я их за стол и уселся сам. И вот что выяснилось в этот ночной день, в эту сказочную лапландскую ночь. Настасья познакомилась с чхаклями случайно. То есть она сначала прочла о них в «Саамских сказках», а потом нашла в лесу пещерку. Заглянула туда и увидела маленькое стойбище чхаклей – с чумами и оленями. Олени тоже были миниатюрные, не больше кошки. Как ей удалось с ними договориться, неизвестно. Наверное, с помощью чипсов «Эстрелла». Чхакли обожают чипсы, готовы за чипсы душу продать. И Настасья договорилась с ними о поставках золота за чипсы. Чхакли золото не считают за товар, оно им не нужно, но знают, что у людей оно ценится. |