Онлайн книга «Фигня»
|
Ослик дотащил повозку до эстрады и остановился. В повозке, кроме связанных, навалены были винтовки и шашки аммонала. – Развяжет меня кто-нибудь или нет, черт меня дери! – вскричал Перес. К нему бросились министр финансов и кто-то из толпы зрителей. Переса развязали, принялись за Алексея, находившегося в полубредовом от голода состоянии. Перес с трудом поднялся на эстраду. – Да здравствует Президент Касальянки! – фальцетом вскричал Илья Захарович. Отец Василий осенил Президента крестом. Перес снисходительно поцеловал руку священника. – Что здесь происходит? – спросил он, оглядывая собравшихся. – Да так… ничего… решаем процедурные вопросы… – замявшись, объяснил Брусилов. Перес наконец увидел Исидору и Пенкину в свадебных платьях. Он тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя наваждение. – Исидора… Что за маскарад? Донья кошачьим шагом приблизилась к нему и влепила пощечину, которая прогремела над Касальянкой, как выстрел пушки на Петропавловской крепости. От неожиданности Перес рухнул с эстрады. – Ты низложен, наркоман! – воскликнула она. – Опять низложен? Да что вы все как сговорились?! – изумленно проговорил Перес, поднимаясь с земли. Отец Василий тихо обратился к донье: – Вы бы того, полегче, уважаемая… Зачем семейные дрязги выносить на публику? Вы уедете, а нам здесь жить… – Взять его! – скомандовала донья, указывая на Переса. – Я тебе возьму! – прорычал Перес. Произошло всеобщее замешательство. Никто не знал, кого слушаться – Президента ли, получившего увесистую пощечину, его бывшую супругу или местную администрацию? Не успел народ опомниться, как раздался запредельно дикий крик: – Всем слушать меня! Ложись! Конечно, никто сразу не лег, а лишь обернулись на крик. Он исходил с повозки. На ней среди винтовок и аммонала стоял старик в черных очках и в котелке, дотоле мирно наблюдавший за церемонией митинга. В руках у него была ручная граната марки РГД. – Да это же Бранко… Гадом буду… – прошептал Иван. И действительно, это был старый партизан, проникший в деревню еще накануне вечером и смешавшийся с местными жителями. Он наконец решил, что требуется его вмешательство. – Ложись! – еще пуще заорал он, взмахивая гранатой. – Бранко, осторожней! – предупредил Перес. – Всех взорву к ядрени фене! – орал партизан. – Где ты только таким словам выучился? В партшколе? – продолжал иронизировать Перес. – Не бойтесь, господа. У него никогда ничего не взрывается… – обратился он к народу. – Да?! А ногу свою забыл с гипсом? – выложил козырь Бранко. – Ложись! Народ нехотя лег на траву, как на пикнике. – А теперь слушайте, что скажу вам я, коммунист… – с пафосом начал Бранко, для убедительности прижав к груди гранату… Перес поморщился. Дурновкусие партизана явно ему претило. Интерполовцы заскучали, предвидя речи о ревизионизме. Но не успел Бранко открыть рот, как на площади появились молодожены Дмитрий и Римма. Да не просто появились, а впорхнули туда, как на крыльях, светясь счастьем любви и удавшейся физической близости. Римма была в коротеньком сарафане, подчеркивавшем ее длинные стройные ноги, а Биков в шортах и в майке с надписью Pen-club. Они шли, взявшись за руки, затем Биков подхватил подругу на руки и играючи понес ее к эстраде, совершенно не обращая внимания на пикантное положение, возникшее на народном вече. За четой молодоженов дружной стайкой бежали кошечки и гамадрилы, причем последние выглядели подчеркнуто интеллигентно. Дмитрий подошел к эстраде и сияя поставил Римму на землю. Перес тяжело смотрел на него. – Перес, блин! – воскликнул Биков, ударяя Президента по плечу. – Я женился, спаси меня Бог! – Поздравляю, – хмуро ответил Перес. – А ты, Бранко, чего там торчишь? – обратился к стоящему на повозке партизану Биков. – Слезай, старик! Выпьем за молодоженов! Подать чай! Мальчишки-официанты, словно этого ждали, бросились с подносами, на которых стояли стаканчики «фигни», к высоким гостям и к народу. – Я не пью, – тихо сказал Перес. – Не уважаешь? Обидишь навек, – так же тихо ответил Биков. Перес взял стаканчик. Бранко с повозки не слез, но стаканчик из рук мальчика принял. Министры, видя податливость президента, тоже разобрали стаканчики. Перес поднял руку со стаканом и обернулся к народу, который уже стоя готовился выпить. – Живите дружно! – хрипло проговорил Перес и залпом осушил стакан. – Да-да! Будьте счастливы, и снова за дело! – возгласил Бранко, выпивая стакан и возвращая внимание к гранате. Но тут что-то щелкнуло в голове старого партизана, и лицо его озарилось ангельской улыбкой. – Впрочем, взрывать успеется, – сказал он. – Точно! Прошу к столу! – воскликнул Биков. И все повалили к столу, радуясь, что применение гранаты откладывается. Впервые народ и правительство уселись за общий стол на общий пир. И оппозиция в лице Молочаева сидела тут же. И проворовавшиеся в лице Муравчика. И террористы в лице Бранко. Перес смахнул слезу. – Золотой народ… – пробормотал он. Рядом с ним за столом оказался Иван. Перес наклонился к нему. – Иван, ты не сердишься? – За что? – За похороны. Кто ж знал, что у тебя за пазухой клюква? – Ничего, Яков Вениаминович. Бывает. И пошли тосты, и полилась рекою «фигня», примирившая через полчаса правых и виноватых. И уже Брусилов, подняв чашу с «фигней», спрашивал народ: – Господа, будем ли мы менять Президента или фиг с ним? И народ отвечал: – Фиг с ним! – Будем ли мы судить агентов Интерпола или ну их на фиг? И все, включая Президента, вынесли вердикт: – Ну их на фиг! Бранко незаметно выбрался из-за стола. Его трясло от чувств, переполнявших старое партизанское сердце. Старик впервые за свою жизнь почувствовал, что борьба, которой он отдал всю свою жизнь, была пустяком в сравнении с тем чувством примирения и всеобщей любви, что он испытал, выпив всего три чашки «фигни». «Зачем? Для чего?» – думал он в ужасе, сжимая в кармане сюртука ручку гранаты. Получалось, что жизнь прошла напрасно. Бранко подошел к повозке, все так же стоявшей у эстрады. Ослик мирно щипал траву. Бранко распряг ослика и, взяв его под уздцы, отвел в сторонку, за эстраду, стараясь не привлекать внимания пирующих. |