Онлайн книга «Фигня»
|
– Принимали ванну в рабочее время на рабочем месте! В ванной комнате следы мытья. – Это жильцы, – парирую. – Жильцы на работе. – Это Виктория Львовна, – обороняюсь дальше. – А то мы не знаем привычек Виктории Львовны! Ваш почерк… Петр Васильевич, вы видели, как эта дама принимала ванну? Правдолюбец закатывает глаза, вздыхает и говорит: – Видел. – Вы меня в ванной видели?! Ну, знаете!.. – я вне себя от возмущения. – Нет, я вас в ванной не видел. Вы оттуда вышли, – оправдывается он, не зная куда девать глаза. – Я мыла руки! Я должна работать чистыми руками! – И все-таки голова у вас влажная, – заключает Горгона. – Я вынесу вопрос на профсоюзное собрание. – Выносите куда хотите. – Пойдемте, Петр Васильевич. Они направляются к двери. Хмырь пытается взглядом попросить у меня прощения, но я игнорирую. Хлопает дверь. – Шпиона нам только не хватало… – вздыхает Ира после паузы. АННА СЕМЕНОВНА: Утром у нас ну прямо цирк, ей-богу!.. Вот уж попала в учрежденьице на старости-то лет. Хотя мое дело маленькое – пропуска проверять и проявлять бдительность. Перво-наперво появились эти прошмондовки, сабуровские двойняшки Валька и Галька. Здоровые кобылы, уж замуж пора. Сегодня чуть ли не голышом, на ногах вязаные носки до колен, головы обмотали лентами, чтоб прическа не мешала. Одинаковые, как две капли молока, и такие же белые. Упитанные. – С добрым утром, Анна Семеновна! – Ну, здравствуйте… Включили музыку – не приведи Господь! – и сразу начали дергаться. Скачут, задницами вертят, стыдно смотреть. Пол ходуном. Называется аэробика. И тут же в дверях Горгона, как назло. Показала пропуск честь по чести, кивнула. – Анна Семеновна, почему танцы в служебном помещении? А что я ей скажу? Попробуй им запрети. – Это аэробика! – скачет Валька. – Прихожая общая! – выдрючивается Галька. – Я буду ставить вопрос. – Ставьте! – разворачиваются и дергают задом. Горгона пошла к себе – будто аршин проглотила. Принципиальная. Жалко ее. Никого у ней нет, одна служба. ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА: Каждое утро с тяжелым сердцем прихожу к себе в кабинет, достаю журнал прихода и ухода, расписываюсь и начинаю ждать сотрудников. В прихожей гремит музыка. Можно ли так работать?.. А ловко у них получается. Интересно, смогла бы я? Надо попробовать. Вышла из-за стола, согнула руку в локтях – поехали! Ногу – раз! Вторую – два! Вваливается Ксения Дмитриевна. – Доброе… ох! – Здравствуйте, – принимаю деловой вид, сажусь, придвигаю ей журнал. Она расписывается, уходит. Настроение безнадежно испорчено. АННА СЕМЕНОВНА: Прибежала на работу Ирка, увидела девок. – Ой, девочки, я тоже хочу! – Пожалуйста! – отвечают. Ирка куртку скинула, бросила на Катькины веревки и тоже давай скакать! – Отметься хоть сперва, – говорю. – Успею! Явился Слава Бусиков, художник-оформитель. Славный мужчина, только толстый. Сложил руки на животе, губу выпятил, смотрит. А чего ж не смотреть, девки ядреные. Им бы рожать, а они скачут. – Надо секцию организовать, – наконец вымолвил. – Вот и займитесь. Вы же у нас культорг, – Ирка отвечает. – Это дело физорга, – Бусиков сказал и ушел отмечаться к Горгоне. Катюшка выкатила коляску с Митей, везет в ясли. Катюшка серьезная, не то что эти. Девки расступились в пляске, пропустили ее к двери. Показала пропуска – свой и Митенькин. – Бусиков! – я кричу, чтобы музыку переорать. Бусиков выглянул, сразу все понял, побежал помогать Катюшке спустить коляску вниз. По-моему, Бусиков к Катюшке неровно дышит. Вот наконец и новенький явился, что вчера Люську заложил. Скромный по первости. Достал новенький пропуск. Девки еще шибче заскакали. Новый мужчина. – Сперва зайдите к Горгоне Михайловне, – я наставляю. – Распишитесь в журнале, не то она вам прогул закатает. Он бочком-бочком девок обошел. Оторвать глаз не может. Скромный, а туда же. Ирка на него смотрит, как стрекоза на лягушку. – Имею право! – кричит. – Рабочий день еще не начался. – Да я что… Пожалуйста, – он опешил. Пошел по коридору и наткнулся на Сабурову. Она высунулась из своей комнаты с «Беломором» в зубах. – Девки, кончайте задницами вертеть! Марш домой! Посмотрела на новенького, будто прицениваясь. Он дальше пошлепал. Подошла ко мне. – Новенький? – Новенький. – Женат? – Вроде, нет. – А ты, Семеновна, точно узнай. Нам «вроде» не нужны… Я кому сказала! – на дочек. Делать мне больше нечего, как ее прошмондовкам женихов ловить! Девки удалились. Пришла Нина. А Люськи нет. Поди, опять опоздает. И тут выплывает эта недорезанная буржуйка. В стеганом халате. Ей этот стеганый халат, как козе баян. – Бонжур, – поет. – Бонжур, чего ж не бонжур, – отвечаю. – У вас по-прежнему хромает произношение, – огорчена. – Мы гимназиев не кончали, – говорю нарочно. – Помилуйте, какие гимназии! Мне же слава Богу, не сто лет. Домашнее образование плюс университет. – А у меня минус университет. Шли бы вы, Виктория Львовна, ей богу. Я на службе. – Пардон… Куда ж я направлялась? Склероз. Подошла к туалету, дернула ручку. А оттуда Сабурова орет: – Ну, кто это там?! Занято. Ужасно огорчилась, ушла на цыпочках. Где-то в квартире радио включили. Диктор сказал: «Передаем сигналы точного времени. Начало последнего, шестого сигнала соответствует девяти часам московского времени». Стало пикать. А я уже его жду, красавца нашего. С шестым сигналом отворилась дверь, и на пороге – наш начальник Сергей Ефимович. Явился – не запылился. Отец родной. – Доброе утро, Анна Семеновна. – Доброе утро, Сергей Ефимович. – Все в порядке, Анна Семеновна? – Как всегда, Сергей Ефимович. Бачок в туалете – буррр… Начальник туда покосился, но ничего не сказал, пошел к себе. Сабурова из туалета вышла, злая, как ведьма. |