Онлайн книга «Черные яйца»
|
— Когда мы с тобой увидимся еще? — спросил он у Глаши. — Мы еще не расстались, — заметила девушка. — Да… Я не хочу расставаться. Глаша промолчала. — Знаешь, это, наверное, звучит глупо, но у меня никогда такого не было. Смешно слышать это от человека, которому уже за сорок. — Саша, ну что ты говоришь? Конечно, смешно. Ты вспомни, подумай спокойно, трезво. Ты, ведь, уже протрезвел? Или еще нет? Огурцов вспомнил Веру. В тот день, много лет назад, когда Вера пришла к Полянскому и он увидел ее — не эти ли чувства он испытывал? Что-то похожее. Они прожили с Верой полтора года. После чего надоели друг другу смертельно. Расстались и никогда больше не пытались продолжать свой роман. Расстались просто и, кажется, к взаимному удовольствию. Ничего, кроме облегчения ни он, Огурцов, ни Вера не испытывали. А, ведь, была у них та самая — Большая и Светлая любовь. Гуляли белыми ночами по набережным, целовались, трахались так, что Огурцов сам себе удивлялся — откуда только силы-то берутся — сутками из постели не вылезать? А — на тебе — прошло полтора года и выяснилось, что говорить им не о чем, что музыка Вере нравится совсем не та, что Огурцову, что друзья Огурцова ей неприятны, что в гости к ним она ходить не любит и не хочет, да и Огурцов мог бы денег побольше зарабатывать. Не дождалась Вера той поры, когда начал бывший ее возлюбленный зарабатывать деньги. Когда стал известным, популярным писателем, когда стали в его квартиру звонить и приходить люди именитые, знатные и богатые. Когда оделся он по-взрослому, стал носить хорошие костюмы и дорогие туфли, когда подстригся и купил себе машину — уже и близко Веры не было. Они несколько раз сталкивались в каких-то клубах, на концертах, которые Огурцов посещал теперь очень нечасто, сталкивались, кивали друг другу и расходились в разные стороны. А ведь любовь была — ну, просто Шекспир. И тоже, вот, как сейчас с Глашей — с первого взгляда. Огурцов тяжело приподнялся на постели. Устал. Годы берут свое. Встал, подошел к окну. — Ты что? — спросил Глаша. — Что-то не так? — Все так. Просто думаю. — О чем? — Не могу сформулировать. — Ну попробуй. Ты же писатель. Он услышал в голосе девушки иронию. — Ну, писатель. А что в этом смешного? — Да так. Инженер человеческих душ, да? — Отчасти, — отчего-то начиная злиться ответил Огурцов. — Знаменитый… — Не особенно. К сожалению. — А чего ж так? — Это сложный вопрос, — ответил Огурцов. — Там же все, как в любой отрасли шоу-бизнеса. В принципе, литература сейчас — тот же шоу-бизнес. Развивается по тем же законам. Раскрутка, реклама, промывание мозгов массового читателя. Поработали как следует, деньги вложили — вот, получайте новую звезду. Нового, так сказать, знаменитого писателя. Причем, в любом жанре. В детективе это заметно больше, в, если можно так выразиться, серьезной литературе — меньше, но суть одна. — А чего ты сердишься-то, Саша? — Я? И не думаю. Мне с тобой так хорошо, что я не могу сейчас сердиться, — соврал Огурцов. На самом деле он злился все больше и больше. Злость подпитывала сама себя, началась какая-то цепная реакция — он не понимал причину, вызвавшую мощную волну раздражения и от этого непонимания все глубже и глубже погружался в бездонный омут агрессивной депрессии. — Я же вижу, — сказала Глаша. — Вижу, что ты злишься. — Ну, допустим, — ответил Огурцов. — Ладно, перестань, Саша. Расскажи лучше, что ты пишешь сейчас? — А откуда ты меня знаешь, вообще? — Ну, как это — «откуда»? Ты же бываешь в нашем клубе. Редко, но бываешь, И с друзьями. Друзья и говорят. И потом, я, ведь, слышу, о чем за столиками клиенты беседуют. А город наш, Питер — он же маленький. Здесь почти все про всех рано или поздно узнаешь. Книжки твои, между прочим, в магазинах продаются. А знакомые твои — большей частью, алкоголики. Как пойдут за столиками трепаться, орать на весь зал — волей неволей все окружающие в их беседу включаются. — Ладно… Ты лучше о себе расскажи. Злость не проходила. Встретил, видите ли, женщину своей мечты и вместо того, чтобы предаваться нескончаемой радости, жить этими минутами — кто знает, когда их время закончится — может быть, никогда, а, может быть — уже завтра или сегодня — вместо этого снова начинается самокопание, комплексы какие-то, размышления о смысле бытия и о месте его, Огурцова в этом бытии. Может быть, болезнь какая-нибудь психическая развивается? Незаметненько так — подкралась и начинает подтачивать организм известного писателя. Что же это даже стильно… — О себе? А что мне о себе рассказывать? Работаю в «Зомби»… — Это я уже понял. — Сын у меня… — Взрослый? Глаша усмехнулась. — Извини… — Ничего, ничего. Я, наверное, выгляжу уже старушкой, если ты такие вопросы задаешь. — Да нет, что ты… — Семь лет. Папа наш где-то по стране рыщет… — Что так? Бросил? — Я его послала. Алкаш. Когда замуж за него шла — казался красавцем-мужчиной. Умницей. А потом — ни работы, ничего. Перестройка, как раз случилась. Он и запил. Лег на диван — и лежит. Только пиво сосет и водку эту, из банок железных. Ну, полежал год, другой, третий… Начал вещи потихоньку продавать. Я его и послала. Квартира-то моя — иди, говорю, куда хочешь. Развелись, одним словом. — Алименты, хоть платит? — спросил Огурцов. — Я и думать про него забыла — какие, к черту, алименты… Я же по судам не буду таскаться. Противно. «Да. Ты и так можешь заработать», — подумал Огурцов и тут же назвал себя за эту мысль подонком. — В общем, если честно, то как белка в колесе. — А живешь… Одна? — Хм… Ну, одна. Мне, знаешь, и с сыном проблем хватает. А мужика в дом… Что-то не хочется. После моего благоверного как-то, знаешь, не тянет больше замуж. Даже не замуж, а вообще — как-то одной спокойнее. — А с Мишей… Ну, то есть, — Огурцов указал пальцем на пол. — С ним у тебя что? — А что ты имеешь в виду? Если то, о чем я подумала, то, этом смысле ничего. Просто помогает он мне. Время от времени. — С друзьями своими знакомит? — не удержался Огурцов. — Саша… Ты мне кто? Муж? Или папа? Что ты хочешь от меня услышать? «Я хочу услышать… Что я хочу услышать? Что я самый лучший из всех ее мужчин? Что она хотела бы жить со мной? Чушь. С Веркой так же было. Тоже любовь до гроба. С первого взгляда… И что? Ничего. Поздно, Огурец. Проехали. Шел бы ты домой». — Мы с тобой еще увидимся? |