Онлайн книга «Анахрон»
— Хво еще? — подозрительно спросил Сигизмунд. Лантхильда хихикнула громче. Сигизмунд забеспокоился. — Признавайся! Что там смешного! Не отвечая, с пунцовыми щеками, Лантхильда опрометью кинулась в «светелку». Куклу она прижимала к себе. — Вот дурища-то, — пробормотал Сигизмунд. Из «светелки» доносился неудержимый хохот. Потом девка принялась икать — досмеялась. Кобель, помахивая хвостом, приблизился к хозяину и искательно задрал морду к накрытому столу: мол, как — не пора?.. — Да погоди ты, — сказал кобелю Сигизмунд. Смутно он догадывался, что именно так насмешило Лантхильду. Барби была устрашающе похожа на нее саму. Чтобы отомстить вредной девке, Сигизмунд прикнопил на стену фотографию полуголой угрюмой потаскухи — дар великодушного кузена. Отошел, полюбовался. Генкина потаскуха враждебно уставилась на деда, а мрачный полковник, казалось, разглядывал ее с кривой ухмылкой, как насекомое. Представители антагонистических субкультур. Что бы еще такого сделать, чтоб белобрысую уесть? Подумав, Сигизмунд слил в блюдце выдохшиеся опивки шампанского, покрошил туда немного хлеба и поставил под фотографию шлюшки. И уехал к родителям — поздравлять. * * * Отцу Сигизмунд подарил шахматы. Нарочно искал деревянные, а не пластмассовые, — нашел. Отец играл с соседом по площадке вечерами, был у него старый, еще довоенный, набор, но вот беда — потеряли старички слона. Матери привез сковородку «TEFAL» — жарить без масла. Той давно хотелось такую. Мать сразу запричитала: «Зачем ты на нас так много денег тратишь, тебе самому нужно…» Сигизмунд с нарочитой грубостью ее оборвал. Это тоже входило в ритуал. Дорогого сыночка усадили за стол, наложили ему на тарелку разных ед. Сигизмунд в который раз поразился — как это они на свою скудную, плохо выплачиваемую пенсию ухитряются сооружать такое количество яств. Видимо, подобным секретом владеют только непотопляемые советские пенсионеры. Выпил с матерью шампанского, потом с отцом водочки. Поговорили о том, о сем. Затем мать, помявшись, вдруг заговорила: — Гоша, пойми меня правильно — мы твоей жизни не касаемся, и что вы с Натальей сошлись — не вмешивались, и потом тоже вас лишний раз не трогали. И расходились вы с ней — мы не лезли… Сигизмунд сразу насторожился: — Ты опять про Аську?.. Аську мать видела лишь однажды. Можно сказать, случайно. В тот период аськиной жизни, который Сигизмунд именовал искусствоведчески: «голубое и розовое». Голубоватыми были коротко стриженые волосы Аськи, розовым — все остальное: губы, ногти, колготки. Мать смертельно испугалась. Одно время ее преследовал кошмар женитьбы единственного сына на этой… на этой… Но сегодня мать махнула рукой: — Да не об этой, прости Господи. Тебе решать, с кем и как. Взрослый уже. Коли нет ума, так уж и не… — А о чем тогда? — Гоша, вот сейчас, когда Натальи нет. Между нами. Ты мне скажи: уехали твои шведы? — Да не шведы они, а норвежцы. Сто раз уже говорил. — Все равно. Уехали? — А что? — Ты мне ответь: уехали? — Слушай, что они тебе сдались? — Да что ты к нему прицепилась, Ангелина, — встрял отец. — Сейчас все совместные предприятия открывают. Давай лучше, Гошка, водки выпьем. — Погоди ты, Боря. Вечно как маленький… Сигизмунд понял, что придется отвечать правду. — Нет, не уехали. — У тебя живут? — Да. — Сколько их? — Двое. — Ты о них кому-нибудь говорил? — Что значит — говорил? Кому я должен о них говорить? Они сами вс оформляют… При чем здесь я? — Где ты с ними познакомился? — Мам, ты что, раньше в НКВД работала? Мать побелела. — Не шути так. Сигизмунд принужденно рассмеялся. — Мам, Сталин умер в 53-м году. Двадцать первый век на пороге. Ты чего? Мать, казалось, его не слышала. — Ты уверен, что они шведы? — Норвежцы, Ангелина, норвежцы они, — вмешался отец. — Говорят же тебе, два сейнера у них. Но мать не отставала. — Все-таки ответь мне, где ты с ними познакомился? — В Гавани. На выставке «Инрыбпром-96». Представляли там свою фирму. Хальвдан и представлял. — А ты там что делал? — Удочки посмотреть с Федором заехали. — Вот прямо так увидел тебя этот Хальвдан и тут же тебя в партнеры захотел? — Ни хрена себе — «прямо так»! Я месяц поручителя искал. Мать неожиданно резко сменила тему: — А почему ты про деда спрашивал? — Когда? — Перед Новым Годом. Когда я тебе звонила. Помнишь, сказал, что он тебе приснился? — Приснился и приснился. А что? — Ты просто так спрашивал? — А как еще я мог спрашивать? — Да что ты в самом деле, Ангелина… Сигизмунд, налей матери водочки. — В самом деле, мать, что ты из мухи слона делаешь? — Знаешь, Гоша, — печально проговорила мать, — хоть и грех это, о покойниках плохо говорить, тем более, об отце, а только сдается мне: сатанинскими делами дед занимался… — Это ты про то, что он руками зеков ДнепроГЭС после войны восстанавливал? Так в этой стране все руками зеков делалось… Мать помолчала, опустив глаза. Потом залпом проглотила рюмку, придвинутую к ней отцом, и сказала, поджимая губы: — Хоть и состояла двадцать лет в партии, а как помер дед — в костел пошла. Свечку за упокой души поставила… А свечка-то погасла. Не захотела гореть. Я снова зажигаю, а она взяла и сломалась… Вот так-то, Гоша. * * * Всю дорогу до дому дед упорно не шел из мыслей. Да еще этот разговор с матерью — мутный… Что мать так завелась? Из-за того, что соврал сдуру, будто приснился ему дед? А в самом деле, что его дернуло про деда-то тогда спросить? Из-за имени, наверное. Тут тоже имелось противоречие. Мать много лет носила отчество «Сергеевна», а не «Сигизмундовна». Еще одна тайна, которыми изобиловала семейная история. Польское происхождение, небось, скрывала. Белопанское. Только вот зачем? Дед-то не скрывал. Так и звался «Сигизмунд Казимирович». И никто его не трогал. И из партии, а также с каких-то руководящих постов (каких — Сигизмунд точно не знал) не просил. Впрочем, вся история материнского рода Стрыйковских была таковой. Маловразумительные объяснения типа «времена были такие» — вот и все, чего удавалось добиться Сигизмунду от матери. Причем, говорилось это таким тоном, что терялась всякая охота расспрашивать дальше. |