Онлайн книга «Анахрон»
И в то время как герой на экране взмяукивал штатовски «ай», по низу записи бойко прыгало голландское «ик», а переводчик монотонно бубнил по-русски: «Мать твою!..» — Ик, — задумчиво повторил Сигизмунд. — Ик — это по-вашему ихь? Ай, то есть… Девка показала на себя и сказала: — Ик. — Подумала и добавила: — Мик. Ну вот. Только что-то начало проясняться… — Ты, девка, меня не путай. Ты — ик. То есть, «я» — ик. — Тут довольный Сигизмунд, ощущая себя Миклухо-Маклаем, потыкал в себя и возгласил гордо: — Ик. Девка покивала. Мол, правильно. И добавила: — Мик. Тьфу ты, блин. Надо на русский переходить. Пусть осваивает язык страны обитания. Временного. Он указал на себя пальцем и произнес назидательно: — Я. Девка смотрела на него какое-то время, а потом вдруг дико заржала. Повторила несколько раз: «Я-я…» Почему-то ее это очень смешило. Сигизмунд опять потыкал в себя. — Ик. — На девку показал. — Ты. Девка призадумалась. Филологическое упражнение явно обременило ее ум. Кроме того, время от времени ее отвлекло воспоминание о «я-я», и она принималась глупо хихикать. Сигизмунд еще раз повторил: «Ик — ты». До девки доперло. Она показала на него и сказала: — Зу. Сигизмунд расхохотался. Девка надулась. Повторила упрямо: — Зу, зу… Ну что ты будешь делать. Сигизмунд потыкал в себя: «ик», в девку: «зу». Девка сказала: — Йаа. Точно, откуда-то из Скандинавии. Осталось только определить, откуда. Сигизмунд спросил: — Свенска? Суоми? Норска? Даниск? Нидерланды? Лапландия? Лоухи? Корела? (Какая еще, к чертям, Корела?!) Веняя? Что такое Веняя, Сигизмунд забыл. Помнил, что что-то финское. Юродивая снова принялась за остывшее «харчо». Сигизмунд все никак не мог успокоиться. Ведь поймал было. Ведь совсем уж близка разгадка… а с нею и визит в соответствующее консульство. — Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? — Сигизмунд задумался. А если иначе зайти? И выдал: — ДО ЙОУ СПЕАК ЭНГЛЕСХ? > — Кушайте супчик, Сигизмунд Борисович. Остынет. Покончив с трапезой, девка вновь возымела охоту к лингвистическим упражнениям. — Ик им. Зу ис, — приглашающе выдала она. — Ай ем. Ты ешь, — пробубнил Сигизмунд с набитым ртом. Но девка не отвязалась. Показала на кобеля. Кобель лежал у ее ног. Быстро смекнул, что девка ест неопрятно и сверху то и дело падают какие-то крошки. Еще одно свойство, за которое Сигизмунд ценил пса: санитар кухни. — Хундс, — припечатала пса девка. Это было уже что-то. — Хунд, — с трудом припомнил Сигизмунд. Добавил: — Хаунд. Нет, так не годится. Что он ее немецкому обучает? Сам же этого немецкого не знает. Он отрицательно помахал пальцем. Мол, CANCEL, девка, CANCEL. — Не хунд. Пес. — Нэй хундс. Пос. — Показала на хлеб. Назвала неожиданно похоже: — Хлифс. — Хлеб, — поправил Сигизмунд. — Хлиб — это на незалэжных землях говорят, у хохлов. Девка просияла. И, показывая на хлеб, сказала: — Гиба мис хлибис. — Лапушка ты моя! — обрадовался Сигизмунд. — Разумность явила! Может, и вправду ты не сумасшедшая, а просто иностранка? На Руси у нас издревле разницы между вами, горемычными, не делали… За время дневной трапезы, плавно перешедшей в файф-о-клок, милорд и миледи значительно расширили общий словарный тезаурус. Пятерня была «ханду», нога — «фотус», голова по-девкиному смешно называлась — не то «хоббит», не то «хаубис». Язык, на котором она лопотала, изобиловал клятыми межзубными согласными — теми самыми, которыми злые учителя в свое время мучили Сигизмунда на уроках английского. Стол был «меса», дом был с одной стороны «хузом», а с другой — «разном». От слова «разн». Язык сломаешь. Газовая плита, холодильник, кофемолка ставили девку в тупик. Морщилась, думала. Забыла, как называются, что ли? Зато люстра название имела. «Лукарном» была. От слова «лукать», надо полагать. То есть «смотреть». Наконец Сигизмунд подошел к самому главному. — Ик им Сигизмунд, — торжественно объявил он. — Сигисмундс, — поправила девка. — Э нет, мать. По паспорту — «Сигизмунд». Ты мне тут свои порядки не заводи, поняла? Нойе орднунг — нет, поняла? Однако сделал ей приятное. — Ик им Сигисмундс. — И на девку палец устремил: — Зу ис?.. Девка повела себя странно. Устала, что ли? Засмущалась, кокетство явить пыталась. Но Сигизмунд настаивал: — Зу ис?.. — И добавил угрожающе: — Двала? — Нии, — сказала девка. Скорчила дурацкую гримасу: глаза выкатила да язык высунула. И пояснила: — Ита ист са двала. — Понятно, — сказал Сигизмунд. И покрутил пальцем у виска, присвистнув. Этого жеста она не поняла. — Это ист двала, — сказал Сигизмунд. — Поняла? А зу ис кто, а? Девка молчала. Потупилась. — По паспорту-то как тебя звать? — потеряв терпение, напустился на нее Сигизмунд. Девка глянула исподлобья и произнесла с непонятной интонацией: — Айзи хайта сиино дохтар лантхильд. Одно из этих диких слов, возможно, было именем. «Доктор» отпадал сразу. «Айзи» могло быть чем угодно. Может, самоназвание народа? — Айзи? — спросил он на всякий случай. Она покачала головой: — Мави. И тут он уловил. Имя было того же ряда, что и имена в «Нибелунгах». Застряли в памяти с детства. С внеклассного чтения. Ввели в восьмом классе новшество — «мировая литература». Аж сорок пять минут отвели. Непоследовательно прошли одним уроком «Нибелунгов», на том и кончилось. И Сигизмунд процитировал стих, ненужно засевший в памяти: — Звалась она Кримхильдою и так была мила, что многих красота ее на гибель обрекла. Девка склонила голову набок. Что-то до нее дошло. Поправила важно: — Нэй Кримхильд, аук Лантхильд им. — Какая разница, — сказал Сигизмунд. — Звалась она Лантхильдою и так была мила, что многих красота ее на гибель обрекла… И тут он вспомнил про лунницу. Золото Нибелунгов, блин. Приплыли. Зигфрид, Готфрид и Сигисмундс. Три богатыря. И с ними верный Хаген. С факсом. Он на факсе сидит, а Лантхильда ему докладывает чего-то… |