Онлайн книга «Облачный полк»
|
– В ИФЛИ. Историю изучал. Но сейчас же война… Глебов ничего не ответил, потому что вернулся Саныч с автоматом. И с шапкой. – Все готово? – весело спросил он. – Давайте скорей, а то тут один ненормальный рыщет… Саныч повесил МП на шею, надвинул шапку на глаза, придал суровости лицу. – Фотографируйте, – сказал он. – Только сразу предупреждаю – все равно ничего не получится. – Посмотрим-посмотрим… Виктор возился с камерой, я отметил, что она у него необычная, таких раньше я не видел, наверное, точно американская, много полированного металла, и объективы сменные сбоку. Виктор колдовал с диафрагмой, устанавливал выдержку, крепил аппарат на откуда-то взявшемся штативе, все это время Саныч держал позу. Вдруг корреспондент оторвался от объектива и уставился на Саныча, рот открыл. – А это, собственно, что… – корреспондент указал пальцем. – На ремне? У автомата? Это… – Железные кресты, – гордо признался Саныч. – Пять штук. Я их тут специально привинчиваю… – Железные кресты? – растерянно переспросил Виктор. – Ага. Четыре второй степени и один первой, я его совсем недавно снял… – Убери эту мерзость! – почти простонал Глебов. – А почему мерзость-то? – обиженно поинтересовался Саныч. – Никакой мерзости тут нет. Автомат это мой, я его не в карты выиграл, между прочим, а в бою добыл. И кресты эти снял с врагов. Это мои трофеи. Вы вот видели, наверное, на самолетах тоже так рисуют, в вашей же газете печатали! Глебов закашлялся. – А куда мне эти кресты девать? – продолжал Саныч. – На фашистах жаль оставлять, выкидывать тоже, Глебов их не принимает, вот я и придумал… Откуда-то сбоку выпрыгнул Ковалец с ППШ. Предусмотрительный. – Давайте и ППШ, чего уж, – заявил Саныч. – Буду сразу с двумя. Слушайте, а можно ведь «дегтяря» притащить… Глебов перестал кашлять, поглядел на Саныча укоризненно. – Ладно, – Саныч снял с шеи МП. – Все равно ничего не получится. Он сунул автомат мне, взял ППШ, нахлобучил шапку почти до переносицы. – Ты бы хоть шапку снял, – посоветовал Ковалец. – Похож на бабая. И Ковалец предусмотрительно вытащил расческу, протянул Санычу. – Не, спасибо, – отказался Саныч. – Я у тебя в прошлый раз взял неосторожно, потом месяц башка чесалась. Я уж лучше так. Саныч снял шапку, причесался рукой, уже по нормальному, неплохо получилось, героически. – Давайте все-таки фотографироваться, – напомнил корреспондент. – Молодой человек прав – свет сегодня плавает. – Давайте-давайте, – Саныч подобрался еще раз. Корреспондент продолжил возиться с камерой, Саныч терпеливо ждал. Щелкнул взводимый затвор, фотограф сказал про птичку, Ковалец, стоявший чуть сбоку за спиной, сделал шаг в кадр. Виктор надавил на гашетку, пружина щелкнула, шторка перекосилась, Виктор хлюпнул носом. – Я же говорил – не получится, – с удовольствием сказал Саныч. Газетчик принялся разбираться с камерой, Саныч опустил автомат. – Меня нельзя сфотографировать, – сказал он в очередной раз. – Ни разу не получалось, ни у кого. – Я сейчас! – заверил Виктор. – Все исправлю… Он принялся ковыряться в камере маленькой отверткой, а мы все ждали, а потом дзинькнул замок крышки, и упругим серпантином выплюнулась пленка. Корреспондент уже матюгнулся, прикусил язык, поглядел на Глебова. Тот пожал плечами. Недовольно, оно понятно, забот у него полно, а тут с нами возиться приходиться. Но ничего не поделаешь, порядок такой, советская власть, однако. Виктор поднял с земли распустившуюся пленку, а мне аж обидно стало – столько кадров выпустил, дубина. Молодой и бестолковый, даром, что в институте учился, наверное, он все-таки больше газетчик, чем фотограф, отдельного фотографа трудно прислать, они на фронте все. – Две минуты, – попросил Виктор. – Исправлю… – Да ничего, – Саныч поглядел на Ковальца, – мы не торопимся. Ковалец, а тебе, кстати, фотографироваться нельзя, ты не пристраивайся – Почему это нельзя? – насупился Ковалец. – У тебя усы как у Гитлера. Ты представляешь, что получиться может? Вот я на первом плане, партизан, защитник Родины – а у меня из-за плеча Гитлер выглядывает? Что читатели газеты подумают? Виктор пригляделся к Ковальцу, Глебов тоже повернулся, не удержался. – Да не похожи совсем… – Ковалец стал ощупывать усики. – У Гитлера другие совсем, прямые… – Вот если бы тебя, Ковалец, поменьше форма гитлеровских усов интересовала, ты бы тоже давно уже орден бы получил. Ну, медаль хотя бы точно. Глебов засмеялся. Ковалец покраснел, двинулся, было, к Санычу, одумался, развернулся, ушел. – И откуда ты такое трепло? – спросил Глебов. – Я твоего отца ведь помню, он нормальный мужик… – Нормальные в канаве лошадь доедают, – Саныч поправил шапку. – А я в дедушку, у меня дедушка гармонист. Вы еще мою сестру не слышали, Лидку, вот балаболка так балаболка, я так, понемногу, а она как заведется – уши сами в треугольники складываются и на почту торопятся. – Все! – корреспондент Виктор изготовил камеру во второй раз. Саныч подобрался, соорудил надлежащую боевую мину, в этот заход про птичку корреспондент промолчал. Щелк. Шторку снова перекосило, я точно это слышал, американская техника упрямо отказывалась работать в псковских болотах. – Кажется, перемотка заела, – Виктор подтвердил полную свою неосведомленность в технике. – Сейчас… – Там шторку скосило, – сказал я. – Можно подправить… – Всё, свободны, – махнул рукой Глебов. – В другой раз. Корреспондент не противился особо, стал собираться, устал, наверное, дураком выглядеть. – Я предупреждал, – Саныч закинул ППШ на плечо. – Меня нельзя сфотографировать. – Вы в следующий раз запасную камеру берите, – посоветовал я. – Другие всегда с двумя прилетали. – Угу… – Виктор глупо вертел аппарат в руках. – Наверное… Он собирал оборудование, грыз ногти, и вообще выглядел печально. Глебов отправился в штаб, Ковалец исчез, а мы отправились к своей землянке. Саныч сгрузил на меня ППШ, сам шествовал со «шмайссером», форсисто помахивая ремнем, украшенным трофейными крестами. – Завтра на север идем, – болтал Саныч, поглядывая на облака, – а погода непонятная. Хорошо бы дождь опять, а развидняется, кажется. Там «хейнкель» завалился, вроде как, один местный просемафорил, надо посмотреть – на самом деле фашист, или наш может. Глебов велит сходить, проверить, вдруг что полезное есть. А если наш, то и похоронить надо. Хорошо прогуляемся! Фашисты вряд ли подтянуться, мы раньше успеем… В прошлый раз когда за самолетом ходили, здорово было. Немецкий грузовик рассыпался, все фашисты всмятку, а тушенка сохранилась. Главное, погода не подвела бы… |