Онлайн книга «Дагги-Тиц»
|
— А я никогда еще на ботинках не ездил. Все денег не наскребем… — Зато ты держишься на коньках прочно, — похвалила девочка. Похоже, что всерьез. — Ох уж! Тоже спотыкаюсь. Я на катке раньше мало бывал, мы с ребятами чаще на лыжах, в логу… — Страх какой! Я один раз попробовала съехать с горы, больше меня никто не заставит… Там ведь за воздух цепляться бесполезно… — И засмеялась тихонько. А Лодька проговорил серьезно: — Здесь тоже бесполезно… если одной рукой. — Но я же не могу двумя! Валенки же… — А почему не сдала в гардероб? — Там их просто так не берут, только вместе с одеждой, а мне сдавать нечего… — Дурацкие правила, — посочувствовал Лодька. Сам он сроду не пользовался на катке гардеробом. — Да… — кивнула девочка. Их объезжали и с досадой оглядывались: чего, мол, точите на дороге! — Надо ехать, — спохватился Лодька. — Ох, да… И тогда он, как бы прыгая на новую ступеньку смелости, предложил: — Вот что… Если хочешь, хватайся за воздух двумя руками, а валенки дай мне… Да не бойся, я не сбегу с ними, чтобы завтра продать на толкучке… Она тут же засмеялась, охотно так, будто ждала от мальчишки чего-то такого, веселого. Но заспорила: — Тебе же неловко будет… — Нормально будет. А ты… можешь даже не за воздух, а за мой локоть. Обеими руками… — Лодька решительно взял ее валенки, а локоть оттопырил кренделем. — Ой… — сказала девочка. — Но ухватилась сразу, без капризов. И они толкнулись вместе и поехали, стараясь, чтобы получалось в ногу. И ловко набрали скорость. А девочкины руки на локте были почти неощутимы, словно весу в ней, как в корзинке со стружками. Парок от их дыхания смешивался в одно облачко и улетал назад. Через четверть круга Лодька осторожно спросил: — Ну и как? — Хорошо… Гораздо лучше, чем воздух, — коротко посмеялась девочка. — Только знаешь что… — Что? — Давай просто рука за руку? Будет, наверно, удобнее… — Давай! — Лодька стряхнул с правой ладони рукавицу и сунул в карман. Солнечные зайчики Ладонь девочки и правда оказалась очень теплой. Будто лишь сейчас от печки. И тепло это разошлось по Лодьке, по каждой клеточке. А динамики разносили очень подходящую песню: И звенит под ногами каток, Словно в давние школьные дни… И еще: «Догони, догони!» — Ты лукаво кричишь мне в ответ… Школьные дни были не давние, а нынешние, вот они. И догонять никого не приходилось — скользили рядышком, рука в руке. Но настроение было именно такое. И в этом настроении конечно же пришло время для законного вопроса: — Тебя как зовут? — выдохнула очередной парок девочка. — Лодька… Или Лодя… Это сокращенно. Но не от «Володя», а от «Всеволод»… — Хорошее имя… — Обыкновенное… — (А коньки — дзынь, дзынь…) — Не такое уж обыкновенное. Не как Вова или Шурик… В ладони девочки толкалась быстрая жилка. Лодька молчал. И, конечно, в его молчании также был вопрос. — У меня тоже… не совсем обычное имя… — наконец выговорила она в ритме плавных конькобежных шагов. — Какое? — Стася… А полное — Станислава… Это и правда было необычно. — Красиво… Прямо как у принцессы, — отозвался Лодька и только потом сообразил, что при таких словах полагалось бы застесняться. Застеснялась девочка: — Скажешь тоже, «принцесса»… Одно хорошо: ни с кем не путают. У нас в школе я одна единственная Станислава… — В двадцать первой? — Ты как догадался? — А чего догадываться. В центре города куда ни… — (он чуть не сказал «куда ни плюнь») — куда ни посмотри, все девчон… девочки оттуда… — А ты, наверно, из двадцать пятой? Оттуда почти все мальчики… — Конечно… — Наша классная сказала однажды: «Эти школы как две чашки весов на одном коромысле»… Это она точно сказала, Стасина классная! В ученической жизни города двадцать первая и двадцать пятая школы как бы дополняли друг друга. Порой у старшеклассников устраивались совместные вечера (потому что смешно же, когда все время танцуют на праздниках Дима с Костей, а Галя с Тамарой!). Если какой-нибудь смотр самодеятельности с пьесами, где смешаны мужские и женские роли, опять идут переговоры о «совместном творчестве». Но это касалось в основном старших ребят. Семиклассников к старшим не причисляли, поэтому им, как и более младшему народу, оставались «мигалки». Школы стояли по разным краям громадной городской площади, посреди которой сиротливо торчала красная водонапорная башня и одно время даже устраивались новогодние елки. Квадратные окна школ через километровый простор смотрели друг на друга. Там, за обращенными к площади окнами, сидели те, по кому сохли сердца «представителей противоположной школы». В двадцать пятой — Михаилы, Игори и Сергеи, в двадцать первой — Оли, Светланы и Марины. Через площадь протягивались невидимые струны привязанностей. Порой они напряженно вибрировали от сердечных страданий и душевных переживаний… Ну, может быть, чувства не так уж томили воздыхателей и воздыхательниц, чаще это было что-то вроде игры, но мысль о возможности посылать через площадь «любовных зайчиков» неоднократно возникала в обеих школах. Особенно яркой весной. Утром, едва солнечные лучи высвечивали повернутую к площади сторону «мальчишкиной» школы, там, за темными стеклами, начинали искриться и призывно дрожать десятки зеркалец. А после обеда, когда дневное светило обращало свой лик в «девичью» сторону, искриться и лучиться принимались окна десятилетки номер двадцать один. Мальчишечий народ не унижал себя тем, чтобы обзаводиться специальными круглыми или квадратными зеркальцами (не девицы же!), в дело шли случайные осколки. А однажды кто-то изобрел «пятачковые отражатели». Пятак стачивали и зачищали с одной стороны, потом полировали до блеска. Иметь такое золотистое зеркальце считали необходимым все полноценные представители школы номер двадцать пять. Не только старшие, но даже пятиклассники, хотя им-то сердечные заботы были пофигу… Не похоже, что мигающие школьные зайчики несли через площадь какую-то конкретную информацию. Может, кто-то и пытался переговариваться азбукой Морзе, но едва ли это приводило к успеху: поди разберись, где там чье зеркальце и какие буквы передает. Однако в частых вспышках чудился скрытый смысл: пускай, мол, нас, девчонок и мальчишек, разъединила, рассадила по разным «курятникам» суровая педагогическая власть, но мы помним друг о друге и хотим быть вместе. Возможно, в этих проскакивающих между двумя школами солнечных сигналах было предвестие грядущего объединения. Того, которое случилось в пятьдесят четвертом году, когда мужские и женские составы школ перемешали и покончили с системой раздельного обучения (хорошо это или плохо, до сих пор спорят педагогические светила). |