Онлайн книга «Дина. Дар змеи»
От него и вправду исходил не очень-то приятный запах — сладковатый, чуть затхлый, будто от подгнившего сена. Но он не собирался обсуждать это с девчонкой — сверстницей Мелли. Он задыхался от гнева. — Ну, это уж слишком… Он круто повернулся, чтобы выйти из кухни, но в дверях, преградив ему путь, стояла женщина в алом бархатном платье, почти таком же, как у девочки, только взрослого фасона. — Местер Рубенс, — спросила она, — что здесь происходит? — Я отказываюсь, — прошипел он. — Я не останусь здесь ни одной минуты! И тогда увидим, кого вы сможете нанять, чтобы учить это маленькое чудовище! — Этого нам не хватало! — воскликнула фру. — Что она сейчас натворила? — Дерзость! Строптивость! Невнимание! Неслыханная наглость! — Он ударил меня! — воскликнула девочка и протянула ручку матери. — Ну вот! Местер Рубенс, разве от битья будет толк? — Не желаете ли вы, фру, наставлять меня в педагогике? — Нет! Нет! Разумеется, нет… — Это дитя не поддается обучению. Мятежна! Такова ее натура, да, говорю откровенно, изъян характера. Там, где надлежит быть естественной женской покорности, я нахожу лишь бунтарство и дикость! Естественная женская покорность? Вот бы ему познакомиться с Мелли! Или с Диной! Или с мамой! — Ей просто не хватает брата, Маркуса, — попыталась объяснить ему фру. — Я поговорю с ней. Завтра будет лучше! — Как угодно! Но без меня! За сим требую отставки! — Он холодно поклонился матери и зашагал вверх по кухонной лестнице. — Да что ж это такое! — в третий раз воскликнула фру. — Вы, Местер, не можете бросить ученицу! Мы можем… я уверена, что мой муж охотно заплатит больше! Но Местер Рубенс не дал себя остановить. — Речь не о деньгах! — резко выговорил он. — Речь о почтении! И он промаршировал в дверь за последней ступенькой кухонной лестницы и захлопнул ее за собой. Женщина постояла какой-то миг, потерянно глядя вверх, на лестницу. Затем, опустившись на скамью, разразилась слезами. — О, Мира! — вскричала она и прижала к себе девочку. — Что ты натворила! — Он ударил меня, мама! — неуверенно произнесла Мира. — Мама, ты не плачь! Я никак не мог понять, почему мать так отчаянно плачет. По мне, так пусть бы почтенный Местер Рубенс шел на все четыре стороны. — Я ведь говорила тебе, Мира, девочка моя! — пробормотала фру, прижимаясь к волосам ребенка. — Ты должна быть милой и учтивой и постараться выучить предписание. Иначе они придут и отнимут тебя у меня! Тут девочка, всхлипнув, снова горько заплакала. — Я не хочу этого, мама! Я не хочу, чтобы меня увели черные люди! — О, моя малышка, сокровище мое!.. — Что за черные люди? — спросил я. Фру подняла глаза и тут только заметила меня. — Кто ты? — Меня зовут Давин. — Я и не думал представляться как номер восемь — Е — десять. — Я пришел расширить ворота тележного двора. Что это за черные люди, которых боится Мира? Какой-то миг у нее на лице было написано, что говорить о своих бедах с человеком в сером неприлично. Но я думаю, она была слишком несчастна, чтобы промолчать. — Они называют это Постановлением о Всеобщем Образовании, — горько вымолвила женщина. — Но это скорее безобразное скудоумие под видом учебы. Дети горожан, все до единого, должны пройти годичное испытание знаний и умений. Если они его не выдержат, то… то их посылают в школу. — Она прижала ребенка к себе. — Они уже забрали Маркуса. Я не хочу терять и Миру тоже. У меня в голове зашевелилась неясная мысль… — Сколько времени остается до этого испытания? Слезы вновь покатились по щекам фру. — Одна неделя, — глухо ответила она. — О, Мира, почему ты не могла быть просто милой, послушной девочкой? Я глубоко вдохнул. — Мой двоюродный брат умелый учитель… — начал было я. Трудно было убедить ее, что человек в сером может помочь ее ребенку. Мысль о том, что люди из Заведения могут вообще читать и писать, никогда не приходила ей в голову, и если бы она видела какой-то другой выход, она едва ли пошла на это. Но в конце концов мы договорились, что я сейчас же приведу Нико. «Как бы там ни было, — подумал я, — он хотя бы выберется из тростниковых зарослей». Инес проводила меня до дверей. — Ты умеешь бороться с трудностями, — восхищенно сказала она. — А он, твой двоюродный, он и вправду смыслит в таком деле? — Да, — ответил я. — Здорово! — обрадовалась она. — Мира порой бывает дряньчугой, чертенком, но ты бы видел Маркуса в последний раз, когда он был дома! Нельзя так обращаться с детьми! Когда мы в тот вечер вернулись в Приют, Нико попросил меня поглядеть доски должников всего нашего семейства. И вправду все сошлось. Мы все вместе задолжали уже восемь марок меди. Не много, конечно, но все-таки больше, чем мы в силах заплатить. — Можно подумать, они заглянули в наш кошелек, прежде чем записать эту сумму, — сказал я Нико. Он задумался. — Возможно, они так и поступили. В первый же день, пока мы были в бане. — Это место — ловушка, — с горечью произнес я. — Они принимают тебя с распростертыми объятиями, а потом ты у них в капкане. В ближайшие дни Нико и я каждое утро шли на Серебряную улицу: я — расширять ворота тележного двора, Нико — чтобы втемяшить нужные слова в упрямую голову Миры. В погожий день он обычно выходил ко мне во двор с хлебом и сыром или тем, что было припасено для нас у Инес на обед. — Ну и чудеса! Чему они учат детей! — сказал как-то Нико. — Смотри, чего они хотят, чтоб она списала и зарубила себе на носу! Он протянул мне листок пергамента, исписанный витиеватыми буквами. — Ох, будет быстрее, коли ты прочитаешь мне это вслух, — пробормотал я. Нико искоса взглянул на меня. — Ты уверен, что мне не стоит поучить тебя чтению? — спросил он. — Уметь читать — это здорово, и нам незачем рассказывать кому-либо об этом. — Я умею! — Да, я знаю. Но если ты не станешь читать время от времени, кончится тем, что ты все забудешь! — Ну, читай же наконец, Нико! — сказал я. — Ты успеешь сделать из меня писаря в другой раз! — Тебя? Писарем? — Нико усмехнулся. — Не думаю! Какой из тебя писарь! Если в тебе и есть что-то от писаря, то очень немного! — Ну, читай же эту бумагу! — попросил я и смахнул крошки с рубахи. |