Книга Правило левой ноги, страница 16 – Александр Етоев

Птица божия и бровью не повела, выдержав испытание с честью.

Хозяин плавно повел пером перед глазами петушка и Андрюши, затем поднял перышко к потолку и выпустил его из руки.

Одновременно другой рукой он звонко хлопнул себя по темечку, и резонанс от удара по голове заставил перышко закружиться в воздухе.

Оно вращалось все быстрее и яростнее, как стрелка компаса в магнитную бурю, затем вдруг замерло и голым концом указало непонятно куда.

– Норд-норд-ост, – сообразил петушок, прикинув мысленно, где юг, а где север. – Так-так-так, что там у нас по карте? Площадь Репина, интересный факт.

В нос ударил острый запах пельменей.

Через секунду запах переменился, теперь пахло паутиной и стариной.

– «Лавка древностей»! – воскликнул Андрюша Пряников, узнавая знакомый запах. – Точно так же пахло в магазине у того типа!

На лицо старика Потапыча легло черное, грозовое облако.

– Не успели! – сказал он мрачно. – Трубка там, язви его в печень! И Сережа, твой дружок, тоже там. Что же ты, фанера безмозглая, – набросился Потапыч на савояж, – лежишь тут лежнем, как солома на сеновале?!!

Тут уже не выдержал петушок. Непривычный минор хозяина подействовал на него пуще нашатыря. Он выступил, как генералиссимус на параде, углядевший непорядок в строю.

– Упаднические настроения отставить! – скомандовал петушок решительно. – Словесный мусор из разговоров убрать! Что за вздор «язви его в печень»? Нет таких неправильных выражений ни в петушином, ни в человеческом языке. Пока, – в глазах петушка вспыхнули золотые искры, – есть на свете защита от дурака, пока работает правило левой ноги – шансы спасти трубу очень даже высоки и надежны. Поэтому выше голову, и давайте-ка поскорее наведаемся в логово этого троглодита.

Он с укором посмотрел на хозяина:

– И саквояж обвинять нечего! Возможно, он как раз заряжается какой-нибудь инопланетной энергией, чтобы все сработало без осечки. А то «фанера», «на сеновале» – стыдно! Он же наш счастливый билет. И, я верю, выигрыш будет за нами.

Уже через четверть часа наша тройка, запыхавшаяся от бега, миновала изумленных охранников и под видом припозднившихся покупателей проникла в помещение магазина.

Вел Андрюша, он знал дорогу через путаницу залов и переходов.

Ноготь с Когтем, наконец-то опомнившись, бросились за подозрительными клиентами.

– Объявление на входе читали? – громогласно орал им Коготь. – «За вход с собаками, петухами, козами и всей прочей блохастой дрянью штраф до пятисот евро». Гоните бабки, господа покупатели!

– Штраф, конечно, мы вам заплатим, если дело дойдет до штрафа. Но у нас есть эксклюзивное предложение, касающееся интересов хозяина, – любезно ответил старик Потапыч на грубое заявление Когтя.

– Предложение? – недоверчиво переспросил Коготь. – И что же это за предложение?

– У нас есть очень интересная вещь, давно разыскиваемая вашим хозяином.

– Небось, какая-нибудь оловянная пуговица из гардероба покойной бабушки? Такого хлама у нас воз и маленькая тележка.

– Нет, любезный, никакая не пуговица. Передай, пожалуйста, своему хозяину, что у нас с собой саквояж от трубки, которая сейчас находится у него. Да, приятель, так и передай боссу: саквояж из водонепроницаемой непрокусываемой кислотостойкой пуленепробиваемой илоотталкивающей в-огне-не-горящей и еще много от чего предохраняющей кожи звездной птицы Орнитоптерикса, прародительницы и покровительницы пернатых.

Коготь нехотя промычал в мобильник предложение неизвестных клиентов. Затем, видимо, услышал ответ, вздохнул и проводил посетителей в заповедный чертог хозяина.

Эрдель Терьерович встретил клиентов стоя. Был он снаряжен по-походному: с большой заплечной антикварной корзиной, реквизитом древнерусского грибника, – естественно, она была за плечами; в руках хозяина болталось по чемодану; с шеи на широком ремне свисал торба великаньих размеров. Трубочка была тоже с ним: ее медный торцевой ободок выглядывал из бокового кармана. Тут и недалекий бы догадался, куда собрался хозяин «Лавки». Ну конечно, на денежную планету с ее несчитанными и немереными богатствами.

Едва увидев Андрюшу Пряникова, Эрдель Терьерович глумливо расхохотался.

– Братец Кролик! Кого я вижу! Ну и что трубочка, отыскалась?

По лицу его гуляла улыбка, довольная как у дворового хулигана, отнявшего игрушку у малыша.

Андрюша Пряников, красный от возмущения, собрался высказать великовозрастному пройдохе все, что он про него думает, но тут вмешался старик Потапыч.

Он держал перед собой саквояж, поглаживая его мягкую кожу.

– Предлагаем вам в обмен на заложника эту удивительную вещицу.

Он заметил, как в глазах Пирлипатова пробудился огонек интереса. Еще бы ему было не пробудиться! Саквояж из волшебной кожи, который будет защищать его трубочку от всех мыслимых и немыслимых неприятностей!

Если бы не чемоданы в руках, Пирлипатов вцепился бы мертвой хваткой в не ему принадлежащий предмет.

С точки зрения разбойничьей логики надо было соглашаться не рассуждая: какой смысл держать заложника в этих стенах, когда трубка – вот она, у него в кармане. Но с позиций уголовной ответственности Пирлипатов рисковал головой. Признаваться, да еще при свидетелях, что он держит человека в заложниках – и не просто человека, а малолетку! – означало угодить под статью.

– Вы, дедуля, в своем уме ли? – холодно спросил Пирлипатов. – «Предлагаем вам в обмен на заложника…» Это надо же такое сморозить! И кому! Мне, Пирлипатову! Интеллигенту в восемнадцатом поколении! Человеку, который в жизни комара болотного не обидел!

– Ах я старый, трухлявый пень! – Старик Потапыч бухнулся на колени перед незаслуженно обиженным Пирлипатовым. – Ну простите! Христом-Богом прошу! Забирайте саквояж даром. В знак того, что вы на дедушку не в обиде.

Пирлипатов запыхтел от волнения. Он поставил возле ног чемоданы и принял скромный стариковский подарок.

Прощенный дедушка был явно польщен. Показав на саквояжный замочек, он задорно подмигнул Пирлипатову:

– Саквояж ее дом родной, трубочке там будет удобно. Как там говорится в народе: в родном доме и стены помогают?

– Сейчас проверим, – хохотнул Пирлипатов и отщелкнул на подарке замок.

На внутренней полоске металла высветилась маленькая эмблема: вписанный в аккуратный круг едва заметный отпечаток ступни. Хватило малой доли секунды, чтобы проворный световой паучок просканировал Пирлипатовские мозги.

Эрдель Терьерович ничего не заметил. Он красивым движением фокусника вытащил из кармана трубку и таким же элегантным движением опустил ее в распахнутый саквояж.

В темной полости что-то ухнуло, словно филин в непроглядной ночи. Эрдель Терьерович заглянул внутрь. В бархатистой глубине саквояжа не было ничего живого. Ни дыхания, ни шороха, ничего. Трубки там тоже не было.