Книга (На)следственные мероприятия, страница 100 – Вероника Иванова

– Морган Кейн. К донне Манчини, – сказал я привратнику.

Провожать внутрь меня никто не стал, что уже казалось подозрительным. Конечно, я знал дорогу, и все же…

– Ее позовут, – пообещал адмирал, расположившийся в кресле у камина, с папкой бумаг на коленях. – А пока можете составить компанию нам.

Рядом с ним сидел кто-то еще, но из-за высокой спинки не было видно ни головы, ни всего остального: только локти на подлокотниках. Локти, обтянутые хорошей тканью дорогого костюма.

– Как вам будет угодно.

Третьего места для сидения в зале не нашлось. Собственно, я не очень-то и искал, потому что по лицу Адриано Тоцци было понятно: меня действительно ждет разговор. Причем такого рода, что лучше оставаться стоять.

– Не возражаете, если я сам предложу тему беседы? Не о погоде же говорить? Она чудесна, и этим все сказано.

Я пожал плечами.

– Поговорим о вас, мистер Кейн.

Гым. У меня дежавю? Похоже на то. Второй раз подряд чего-то пытаются добиться? Ага. Ясно как день. И могу спорить, адмирал вовсе не собирается спрашивать меня о любви к детям.

– Такая тема не займет нас надолго.

– Как знать, как знать… – Тоцци раскрыл папку и начал шуршать листками. – Вот, к примеру, ваша карьера. Она развивается весьма стремительно.

Усилиями тетушки. Будь это в ее воле, она еще до Академии меня заграбастала бы. Только непонятно зачем.

– В тридцать лет вы уже заработали звание капитана.

– Немного припозднился, признаю. Некоторые мои коллеги опередили меня на пару лет.

– Однако в сфере вашей деятельности о вас практически нет отзывов.

И неудивительно: кто ж захочет поближе знакомиться с ходячим несчастьем? Представляю, сколько страховых выплат ляжет на муниципалитет и Управление Городского Правопорядка после моей «смены»! И это ведь всего полдня. Правда, не обошлось без помощи одного… хм, энтузиаста.

– Что вас удивляет?

– Отсутствие свидетельств ваших заслуг. Если их нет, то возникает вопрос, на основании чего вам вообще было присвоено звание?

Да, я бы тоже задумался. Ну а что поделать, если все, что я умудряюсь натворить по долгу службы и просто так, в отчетах и прочих официальных документах описывать иногда нельзя в силу требований секретности, а иногда просто стыдно?

– Начальству виднее. Спросите у него.

– Хотите сказать, у нее? – Адмирал перелистнул страницу достаточно пухлого отчета. – Полковник Барбара фон Хайст. Ваша тетя, как указано в досье. И этот факт тоже свидетельствует не в вашу пользу, молодой человек.

А то я не знаю? Могу даже сказать больше: если бы мое мнение хоть кого-то в этом мире интересовало, я бы не подписался на совместную работу с тетушкой ни за какие коврижки. Наверное, всем остальным родственные связи существенно облегчают продвижение по карьерной лестнице и другим архитектурно-социальным сооружениям, а меня каждый раз испытывают на прочность. Причем даже с закрытыми глазами вижу на лице Барбары исследовательский азарт: сломается на этот раз или нет?

– Считаете, что мое назначение инициировано родственницей?

– Будете отрицать?

– Не буду. Вы совершенно правы.

– Значит, и звание в какой-то мере может быть…

Звание мне дали за спасение жизни одного высокопоставленного товарища. Тоже адмирала, кстати. Но, конечно, ни в одной официальной бумаге это не зафиксировано. Максимум скупо указано: «За выслугу».

– В какой-то мере.

Адриано Тоцци снова на несколько минут углубился в чтение.

– Впрочем, сложившаяся ситуация вполне, вполне приемлема… Ваше настоящее, так сказать. Тогда как в вашем прошлом имеется ряд фактов, наводящих на размышления.

– А с вашим прошлым дела обстоят иначе?

Он усмехнулся и продолжил:

– С момента совершеннолетия вы являетесь клиентом страховой компании «Сойер-Фин». Самым утомительным клиентом, если верить личному свидетельству сотрудников. По списку долговых обязательств вы могли бы претендовать на занесение в книгу рекордов.

Ну, он все же иногда становится короче. На строчку. Редко, но становится.

– Компенсация нанесенного ущерба. Одна и та же причина во всех делах по выплатам. Как вам удалось совершить… нанести столько вреда людям и материальным объектам?

Могу только предполагать. Толком и сам не помню. Периоды рассеянности, будь они прокляты! В юности меня вообще шатало, как маятник, видимо, гормоны шалили и все прочее. И неизвестно, что было лучше: состояние условно разумной медузы или бочки с порохом, к которой нужно только поднести огонь.

– Наверное, вам будет интересно узнать, что один из людей, пострадавших от ваших… действий, недавно скончался. И его родственники добились признания в числе факторов, приведших к смерти, ваше участие в судьбе покойного.

Вот черт!

– Соответственно размер выплат был увеличен.

Кто бы сомневался? Но, если они еще и начнут сейчас мереть как мухи, я… Может, сразу повеситься? Прямо на этой люстре венецианского стекла?

– Как вы планируете исполнять свои финансовые обязательства?

Уйду на большую дорогу. Грабить караваны. И то не уверен, что успею выплатить все долги до того, как меня поймают и казнят. За особо жестокое поведение.

– Я ежемесячно перечисляю средства.

– Да, вижу, – подтвердил адмирал, проглядывая колонки цифр. – Однако, если экстраполировать нынешнюю тенденцию в будущее, картина получается, мягко говоря, сомнительная.

Увы. Но полная безнадежность все равно не повод бегать от выполнения обязанностей.

– Такими темпами вы не успеете погасить всю задолженность к моменту наступления смерти, даже если вас ждет очень долгая жизнь. Впрочем, учитывая специфику вашей работы, это как раз еще более сомнительно.

Зато в случае гибели при исполнении будет назначена страховка. И большая. Так что часть долгов все-таки покроется деньгами… Ну а оставшиеся, как водится, медным тазом.

– Вас беспокоит мое будущее?

– Меня беспокоит будущее моей племянницы, – подвел итог разговору Адриано Тоцци.

Ага, теперь все ясно. Грустно, но понятно.

– Полагаю, оно будет блестящим.

– Все будет зависеть от спутника, которого Сандра выберет.

Как она говорила? У дяди есть право на его мнение? Да тут не просто право, тут… Эскадра тяжелых крейсеров на подходе.

– Племянница говорила мне о вас.

– Догадываюсь.

– Я не могу оценивать ее вкусы и пристрастия, это было бы слишком самонадеянно… Но я обязан оценить риски. И принять меры по их устранению.