Книга Доверься мне, страница 49 – Кэролайн Макспарен

— Кто знает?

Он отключил мобильный, входя в дом к Прядке, и забыл включить, когда уходил в пять утра.

Рэнди развалился в кресле, закрыл глаза и услышал:

«Это Пейдж. Извини за то, что наговорила тебе гадостей. У нас могло бы что-то получиться». Следующее: «Позвони мне». Третье: «Пожалуйста, Рэнди, поговори со мной». В ее голосе звучали слезы. Наконец, в половине девятого сегодняшнего утра она оставила сообщение: «Где ты?».

«Врррру». Это вибрировал телефон в его руке. Опять Пейдж. Или у нее была короткая память, или она не сообразила, что продвижение к алтарю не бывает таким быстрым, как она надеялась. Он позволил телефону звонить так долго, чтобы тот перешел в режим голосовой почты, а только потом вздохнул и нажал на кнопку. Может, там все уже закончилось? Но нет, она все еще оставалась на линии.

— Рэнди! Я звоню и звоню. Я уже начала беспокоиться.

— Доброе утро, Пейдж. Как ты?

— В одиночестве. Я скучаю по тебе.

Голос звучал нарочито обиженно, но она часто так делала. Образ маленькой девочки, который забавлял его когда-то, сейчас был явно утрирован.

— Давай встретимся за обедом, о’кей? — предложила она.

— Я сейчас действительно очень занят. Важное дело в самом разгаре…

— Должен же ты есть хоть иногда!

— …а по вечерам я преподаю самооборону.

По каким именно вечерам такое происходит, Рэнди не уточнил.

— Мы оба сказали то, что не думали. Я призналась, что сожалею. Разве мы не можем начать все сначала?

— Извини, э-э, у меня сейчас посетитель.

Последовало молчание. А потом вполне взрослым, отнюдь не девчоночьим голоском она произнесла «ублюдок» и повесила трубку.

Рэнди сидел и смотрел на свой телефон, а потом спросил у Лиз:

— Я похож на ублюдка?

— Иногда я так думала, — признала она. — В последнее время реже.

— Я никогда не врал тем, с кем встречался, — сказал он.

— Большинству женщин приходится тяжко, когда им предлагают рассматривать секс как дружеское отношение — что бы там ни говорили. Даже если они рвут отношения сами, им все равно больно, когда они заканчиваются.

— Значит, я на самом деле ублюдок.

Сэмьюэльс присел на краешек стола Рэнди.

— Мы с Викки женаты сорок лет, и я по-прежнему от нее без ума — так же как в первый день брака. Ты что — хочешь провести свою жизнь на этом огромном холодном чердаке один, сам по себе? У тебя никогда не будет настоящего дома, любящих рук, которые ждут тебя, детишек, которые бегают вокруг тебя…

— И все это никогда не полетит в тартарары из-за того, что мне надо будет выйти в ночную смену. Я могу прожить и без всего этого.

Рэнди бросил телефон в карман, взял папку с бумагами и вышел. За спиной он услышал, как Лиз произнесла: «Ну, ты подумай…»

Хотя Рэнди ожидал, что Прядка будет сторониться его после их ночи в постели, — он не удивился, когда она сказала ему, что будет весь вечер занята бумажной работой, — он был разочарован. Сегодня вечером ему придется довольствоваться пиццей и пивом на своем чердаке. Если он не может быть с Прядкой, так лучше побыть одному.

Ни с кем, кроме Прядки. Такого с ним прежде не случалось. Неужели он наконец влюбился? Теперь он понимал, почему охваченные первой любовью подростки могут часами переписываться друг с другом или болтать по телефону, хотя могут сказать все днем в школе.

Ему так хотелось услышать ее голос…

Черт, он хотел также услышать Майло и Ви, может, даже помочь им готовить уроки.

Прежде чем сегодня уйти с работы, он все-таки определил местопребывание бывшего Прядки, Майкла Норкросса, который дважды вешал трубку, пока Рэнди не оставил ему сообщение о том, что его звонок не имеет никакого отношения к его разводу или выплате алиментов детям.

Когда они все-таки поговорили, Норкросс, похоже, был навеселе. Он жил в Рино, работал учителем шестого класса в маленькой частной средней школе и не был в Мемфисе с тех пор, как уехал оттуда два года назад. Он не знал никаких подробностей о нападении на его жену — как и сообщил полиции в то время.

— Вы постоянно имеете дело с изнасилованиями, детектив. Согласитесь, многие женщины сами на такое напрашиваются? — Он практически утверждал это. — Тем, как они одеваются, тем, как себя ведут. Прямо заставляют прижать их где-нибудь, просто требуют дать им то, на что сами напрашиваются, — прав я или не прав?

— Абсолютно так, сэр, — сказал Рэнди.

Он заставил себя ослабить хватку — иначе бы он просто сломал телефон. К тому же он должен был скрыть, что скрипит зубами. Из человека, который говорил так, будто сам был сексуальным маньяком, Рэнди бы с удовольствием — на самом деле, а не по телефону — выбил бы дурь.

— А вы, случайно, не помните, где были в тот вечер, когда напали на Пря… э-э, на вашу жену?

— А что? — подозрительно спросил Норкросс. — Помнить через два года? Да ладно, хватит валять дурака.

— Большинство людей помнят, где они были во время важных событий.

— Ладно, ладно. Днем я был на факультетском собрании, а потом некоторые из нас поехали обедать в стейк-хаус, вы наверняка его знаете — в центре города, у реки. Там меня копы и засекли. Я поехал прямо к жене в травмопункт, потом мне пришлось ехать домой, довезти домой няню и извиняться перед ее отцом за то, что задержали ее допоздна. Будто это была моя оплошность. Пришлось еще и заплатить ей за переработку, хотя, слава те господи, она особо не кочевряжилась.

— Не знаете ли вы кого-то, кто мог совершить нападение?

— На мою женушку? Да нет, черт возьми.

— У нее была страховка жизни?

— Ну да, у нас обоих была. Кому какое дело до этих грошей?

— Просто уточняю.

Они поговорили еще пять минут, в течение которых Норкросс становился все пьянее и озлобленней, а потом Рэнди повесил трубку.

После того как Рэнди несколько успокоился, он вычеркнул Норкросса из списка людей, с которыми надо было побеседовать, но сделал это не ручкой, а карандашом. Если это ничтожество наняло кого-то убить жену, то подцепил он какого-то неполноценного типа с садистскими наклонностями. Неудивительно, что Прядка держала Микки подальше от детей. Он даже не поинтересовался, как они.

Рэнди чувствовал себя паршиво и, как только вместе с пиццей добрался до своего чердака, позвонил Прядке. Его чердак с каждым днем казался ему еще более одиноким. Если б он продал его за то, что купил, Хелена могла бы снять обе части своей квартиры. Или они бы купили дом, достаточно большой, чтобы поместиться там вчетвером.

Рэнди повесил куртку и прислонился к холодной стали входной двери. Он начал уставать от слишком большого пустого пространства. Он пресытился порядком. Ему хотелось, чтобы вокруг были Прядкины книги и детские игрушки.