Онлайн книга «Драконья ненависть»
|
Я безразлично повернулся к темнеющему в паре десятков метрах зданию. У правого угла дома засветилось одинокое окошко, но я не обратил на это внимания. Прижав левую ладонь к груди, я глубоко вздохнул, а затем выметнул ладонь вперед, в сторону темного дома… И дом вспыхнул… Пламя полыхнуло сразу изо всех окон, словно огонь уже давно разгорался внутри, давно жрал старое, высушенное дерево его внутренних стен, и только ждал моего приказа, чтобы вынырнуть наружу, показаться, заняться наружной оболочкой здания! – Господин, пощадите его, погасите огонь!.. – Раздался справа тонкий девчачий голосок. Я повернул голову. Шагах в пяти от меня стояла Мара и, прижав оба кулачка к груди, полными ужаса глазами смотрела на огонь, – Господин, я не хочу мести!.. – Это не месть, дитя мое… – спокойно ответил я, – это даже не возмездие… Это кара! – Но там, в доме, были его жена и дети! – Воскликнула она. Я немного помолчал, глядя в бушующее пламя, а потом, стараясь быть спокойным, произнес: – И это кара!.. – За что?! – Мара изумленно посмотрела на меня. – За его ложь, – ответил я, – он сам сказал мне, что его жена и дети уехали в столицу… Он сам убил их! Я посмотрел на висящего Корду. Голова кхмета свесилась на грудь, одежда и буйная, нечесаная шевелюра дымились. Но я не взволновался за неподвижного гиганта – он был уже мертв. И тут слева донесся тихий, какой-то прозрачный, почти нечеловеческий голос: – Ода огню! Я быстро обернулся и увидел, что совсем рядом стоит Фрик и, глядя в бушующее пламя огромными, остановившимися глазами, словно в трансе, бормочет: – Из огня не возьмешь, из огня не всплывет, То, что брошено в пламя, навек пропадет, И из серой трухи, что оставит огонь Не взойдет ничего, только смрадная вонь! Нет слезы, чтоб залить этот пляшущий гул, Нету ветра, чтоб демона-пламя задул, Тролль тяжелый не сможет огня затоптать, Только искру оставь – пламя вспыхнет опять! Все горит – и железо, и камень, и лед, В человечьей крови пламя пищу найдет, И в зеленой траве, и в прибежище рыб, Средь речного песка, среди каменных глыб! Вы живым положите меня на костер — Ох, как будет гореть прощелыга и вор, Вас порадует копоть и искр кружева, И судей приговор, и худая молва! Только белую кипень рифмованных строк Что легла под пером в свой черед и в свой срок, Я молю люди вас, я молю, я молю!.. И вдруг Фрик рухнул на колени и из его горла вырвался дикий, безудержный вопль: – Не давайте огню!!! Не давайте огню!!! Не давайте огню!!! Не дава-а-а… Он упал ничком и забился в страшной, корежащей тело судороге! Я бросился к шуту, но первой возле ее тела оказалась Мара. Девушка присела около бьющегося Фрика и поймала своей узкой ладонью его высокий, покрытый испариной лоб. И шут мгновенно успокоился, его тело расслабилось, дыхание стало ровнее. Я внимательно посмотрел на девушку, и она ответила, словно почувствовав мой взгляд: – Бабушка Грета сумела многому меня научить… – Что с ним?! – Шепотом спросил я. – У него какое-то большое горе… – так же шепотом ответила Мара, – какая-то огромная потеря. И он никак не может ее забыть! На мой взгляд с Фриком случился самый обычный эпилептический припадок на почве рифмоплетства, но спорить с Марой я не стал. Вместо этого я поинтересовался: – А перенести его на мою постель можно?.. – Конечно, – ответила девушка, – только я пока что должна держать свою руку у него на лбу. Когда он уснет, я смогу снять руку. Показав кивком, что понял юную целительницу, я аккуратно просунул руки под спину и ноги малыша Фрика и без труда поднял его. Девушка все так же держала свою ладонь на его лбу, и такой вот сплоченной группой мы направились в мой маленький домик. С трудом протиснувшись в дверь, мы все-таки смогли доставить Фрика до кровати, не дав ему снова разбушеваться, после чего Мара устроилась рядом с лежащим шутом, а я отошел к окну и присел на стул. Зарево пожара настолько ярко освещало домик, что внутренность его была видна лучше, чем днем. Так мы просидели довольно долго. Пожар начал стихать, и несмотря на поднявшийся ветер, несильный, но упорный, пламя присело, прижалось к земле. Видимо, вопреки фриковой оде, огонь мог питаться далеко не всем. Я смотрел в окошко на ленивые всполохи, пробегавшие по обугленным останкам здания и пытался понять, кто же устроил побоище и пожар – я сам или тот неведомый дух, который перебил эльфов на дороге?.. А может быть тот дух был всего лишь плодом моего воображения, возбужденного схваткой?! Но тогда откуда у меня такая… кровожадность?! А может быть она всегда была присуща мне, но ее подавляли условия моей прежней жизни, и вот теперь, здесь, в этом Мире… В этот момент на мое плечо легла легкая девичья рука, и голосок Мары прошептал: – Ваш друг уснул… Я попробовала помочь ему забыть его горе, только мне это не удалось… Он, правда успокоился, но… ему нельзя смотреть на большой огонь! – Ты думаешь, он побывал в пожаре?.. – Нет, господин сияющий дан, если бы он спасся из пожара, у него не было бы… горя, а испуг проходит быстро. – Она покачала головой, – в огне… в большом огне сгорело что-то очень для него дорогое – любимая девушка, друг, может быть любимое животное, оно потеряно навсегда, поэтому для вашего друга нет… избавления! Для него есть только одно средство – время. – Послушай, Мара, – я внимательно взглянул в лицо девушки, – А твоя бабушка Грета никогда тебе не рассказывала о такой… э-э-э… болезни, когда человек вдруг, ни с того, ни с сего начинает задыхаться и… умирает?! Мара немного подумала, глядя в окно на утихающее пламя, потом отрицательно покачала головой, но вдруг застыла на полудвижении и вскинула на меня испуганные глаза: – Господин сияющий дан, как странно, что вы меня об этом спросили!.. Откуда вам известно о такой… смерти?! – Ну… просто я видел… умерших… Мара медленно подняла правую ладошку и прижала ее к губам. Несколько секунд она не отрываясь смотрела мне в лицо, словно отыскивала в нем признаки… шутки, а затем, опустив руку и глубоко вздохнув, она сказала: – Бабушка Грета была… нет, не волшебницей, она никогда не ворожила и не лечила с помощью заклинаний. Но она умела разговаривать с Землей, с текучей Водой, даже с Воздухом, когда тот был достаточно спокоен… Однажды утром она вернулась с поля после такого разговора. Ночь была очень тихой и ей удался долгий разговор с Воздухом. Бабушка пришла и сразу легла спать, но я заметила, что она очень напугана. Когда она проснулась, я спросила у нее, что ей поведал Ветер, и она, не сразу, а немного подумав, рассказала, что в Мир скоро придет новая Смерть – именно такая, про которую вы спрашиваете! А теперь получается, что она уже пришла… |